Мара ужасно волновалась. Она сделала еще несколько робких шагов по травяному холму, который, как полукруг, как земной шар, плавно скатывался вниз. И ей хотелось кубарем полететь по мягкому зеленому покрову, остановившись прямо у дорожки. Там мелькали люди, как маленькие муравьи. Там совершенно иной, красочный, свежий мир, который так хотелось пощупать, попробовать, послушать и понюхать.
Вздохнув, она решительными шагами, солдатской походкой пошла вниз. Дауд размеренно шел рядом. Ноги то и дело скользили по влажной земле. Пахло совершенно иначе, не как в дворцовом лесу: к влажности примешивались совершенно другие ароматы. Холм становился меньше, а дорожка приближалась. Каменная кладь юлила меж особняков из того самого черного дерева. В окнах горели лампады, свет которых различим даже через плотные шторы. Мара с любопытством рассматривала каждую изгородь и каждое окошко. Двери многих домов украшали вырезанные из дерева фигурки елок. Придворные сады полнились цветами, вокруг которых кружили еще не заснувшие бабочки. Это улица по-настоящему зеленая, и от буйства запахов и цветов у Мары даже закружилась голова.
Но ее ноги не хотели останавливаться. Она шла и шла, перепрыгивая через швы в дорожке из крупного серого камня. Сворачивая то налево, то направо, Мара натыкалась на новые стороны прекрасных особняков, каждый из которых в чем-то уникален. Высокие ограды, монументальные ворота, высаженные в линейку стриженые кустарники. Людей она стала замечать гораздо позже, когда уже вдоволь насмотрелась на дома: статные мужчины с аккуратными стрижками и фамильными булавками; дамы, одетые в самые дорогие плотные ткани; их дети, которые уверенно шли, держась за руки своих матерей. Никто не обращал на Мару внимания, но она с любопытством и без привычного смущения и страха заглядывала им в лица, будто впервые видела людей. Ей очень нравилось, что ее не замечают.
Чем дальше она петляла по дорожке, тем больше становилось людей, и тем разношерстнее оказывалась толпа. Стали появляться мужчины в одежде из грубых тканей, похожих на платье Мары. Пожилые женщины такого огромного телосложения, что руки Мары никогда бы не смогли обхватить их. Они с трудом волочили ноги и безучастно смотрели на каменную дорожку. Дорожка, кстати, тоже изменилась: более мелкие камушки не лежали ровной гладью, а беспорядочно рассыпались и утрамбовывались многочисленными шагами этих тяжелых, больших людей. Иногда мимо проезжали телеги с запряженными теплокровными лошадьми. Спокойные тяжеловозы тащили кипы сена, везли больших женщин с красными лицами, а погоняли их мужчины с огромными высушенными руками. Мара остановилась у края дороги, пропуская одну из таких повозок. Рядом с очередной большой женщиной сидела орава ребятишек; один рыжеволосый мальчишка даже уставился на Мару и словно что-то прокричал ей, но в уличном шуме она не расслышала его слов.