Как же он орал, словно припадочный тряся головой и брызжа слюной на свою шёлковую мантию, мигом забыв хвалёные манеры аристократа ― ничтожный старикашка с клюкой, не вызывавший ничего, кроме отвращения… Не стоило, конечно, говорить об этом вслух. От такой дерзости отец помертвел, прошипев мне в лицо:
– Отправишься на границу в самый захудалый гарнизон. Я напишу Коменданту крепости Инор, чтобы с тобой не церемонился. Гадёныш, ещё приползёшь на коленях, умоляя о прощении, вот тогда я посмеюсь ― ты такая же мразь, как и твоя неблагодарная мать…
Если бы тогда Учитель не оттащил от него, применив успокаивающее заклинание ― точно задушил мерзавца… Но бог миловал от греха, и вот теперь я уже полдня пробирался через колючие заросли, чтобы предстать перед Комендантом пограничной крепости, где, скорее всего, меня и закопают…
Думаю, именно такой приказ был в письме, отправленном разгневанным отцом незнакомому капитану Эргу. И даже если я ошибся, переоценив коварство Главного Судьи, мне всё равно не избежать стрелы или копья дикаря, ведь с магией у младшего отпрыска Дома Повелителя Гроз было «не очень», как и с навыками ближнего боя на мечах. Ну а надеяться только на свои, пусть и весьма умелые, кулаки здесь, в Приграничье, конечно, не стоило…
Заросли дрогнули, и в просвете густой листвы показалась озабоченная рябая физиономия проводника. Он только открыл свой ущербный рот, в котором не хватало как минимум половины зубов, видимо, желая поторопить задумчивого Избранного, как я без предупреждения двинул ему в ухо, рявкнув:
– Вот что, кошачья морда! Или ты немедленно выводишь меня к крепости, или…
Он заныл, противно шепелявя:
– За что, Господин? Мы уже почти на месте… Соизвольте пройти немного вперёд.
Пришлось ускорить его несильный пинком по толстой заднице, и он резво побежал, бубня себе под нос что-то вроде:
– Бешеная сволочь…
Но я не обиделся и через некоторое время уже стоял перед столом Коменданта Эрга, деловито поправляя растрепавшуюся косу и с любопытством наблюдая, как тот потеет, ломая трясущимися руками печать на отцовском письме. Судя по его растерявшейся лунообразной физиономии, Главный Судья совершенно не ценил жизнь младшего сына, но, похоже, здешний Капитан ещё не принял решения на мой счёт, потому что, протерев рукавом старого мундира лицо, неожиданно произнёс совершенно не подходившим ему басом: