– Похоже, Анета, я должен перед тобой не только извиниться, за то, что не словил тебя более мягко, но и поблагодарить за прекрасное времяпровождение! – рассмеялся он, завязывая разговор с такой легкостью, какой я не знала уже много лет.
Болтовня, скейтпарк, интересная компания – на мгновение я снова стала семнадцатилетней, живущей жизнью неизведанных приключений и первых влюбленностей.
Когда солнце зашло за облака, очарование утреннего неожиданного события стало омрачаться реальностью. Погрузившись в ностальгическую эйфорию юности, я теперь испытывала чувство вины жены, втянутой в импровизированное рандеву.
– Если бы только Иржи видел меня сейчас… – бормотала я про себя с ухмылкой.
Тайная жизнь, которую я вела, заключалась не в занятиях йогой и не в безмятежности контролируемой асаны, а в раскрепощающем безумии скейтпарка и компании молодых людей, которых я едва знала. Это был непонятный мыльный пузырь, в котором я существовала уже несколько лет. Напоминание о том, что даже перед лицом безупречной взрослости, подросток внутри нас никогда не взрослеет. Возможно, именно поэтому я дорожила своей личиной скейтера, находя утешение в диссонансе между жизнью, которую я так и не прожила в юношестве, как хотела, и воспоминаниями о тех годах, которые так и не угасли.
…
В моем кабинете было тихо, если не считать скрипа офисного стула и периодических вздохов высокого долговязого подростка, развалившегося в моем самом удобном кресле у окна с видом на Карлов мост – главный символ Праги. В воздухе висела мягкая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на стене. Его звали Ладвик Горак, ему было всего девятнадцать лет, но на его плечах уже лежала ноша чувств к женщине, старше его почти на десять лет. Наши терапевтические сеансы всегда были более чем профессиональными и терапевтическими.
Ладвик неловко взъерошил свои непокорные брюнетистые кудри назад, ерзая на своем сиденье.
– Я не понимаю, почему психическое лечение должно быть таким дорогим, когда психическое разрушение раздается всем миром совершено бесплатно. Это как-то фигово и несправедливо, – пожаловался он, его глаза цвета темного мёда сузились от разочарования.
– Ну, Лад… – оторвалась я от своих записей, усмехнувшись его замечанию, – наверное, ты прав. Это все вполне фигово.
Его лицо мгновенно озарилось мальчишеской ухмылкой. – Спасибо, пани Вуйчик, – хмыкнул он, вальяжно вставая с кресла.