Я задумчиво вертел в руках заветный билет на самолет. Вылет из Храброво был в пять, а посадка через девять часов в аэропорту Коал-Харбор. Для парня, никогда не покидавшего полуостров за двадцать три года жизни, это было все равно что полёт на Луну. А рождённый ползать, как говорится, летать не способен. И что я вообще ей скажу, если мне посчастливится как-то отыскать ее в многомиллионном городе, куда она всегда мечтала сбежать отсюда?
Было уже половина восьмого, и Соня с извиняющейся улыбкой протянула две чашки ароматного кофе в знак благодарности. Я наспех скомкал билет в кулаке и выбросил его в ближайшую мусорную корзину.
Так начался наш пылкий и недолгий роман.
Когда мы лежали на полу, на мягком ковре моей гостиной, и смотрели какой-то дурацкий западный фильм, Соня заговорщически повернулась ко мне с полуулыбкой.
– Ты будешь любить меня вечно, Дам? – спросила она. Её голос был тихим, почти заглушенным гулом телевизора, но все же он пробивался сквозь шум. Ее голубые глаза невинно смотрели на меня, и в этих озёрах с длинными ресницами, подведенными тушью, проскальзывал намек на волнение.
Вопрос застал меня врасплох. Я почувствовал, как мой взгляд переместился с экрана на облупившуюся краску на стене.
Любить ее? Да ещё и вечно?… Нет. Мое сердце принадлежало другому человеку, воспоминаниям, зеленоглазому призраку. Я никогда не смогу дать Соне то, что она заслуживала, – безусловную любовь и постоянные отношения. Но я также не хотел терять это утешительное общение, которое было у нас в этом проклятом городе. Я мудак и поступаю с ней ужасно. Я знаю это.
– Насколько получится, детка, – это было все, что я смог выдавить из себя.
Я пригладил ее волосы, жеманно улыбаясь. Кранц всегда был и остается красивым парадоксом, наполненным историями о тоске и неутолимом желании сбежать отсюда на материк, как что идёт не так. И я… ну… я ничем не отличался здесь от других.
Мой разум был заполнен тайнами девушки, которая когда-то была погребенной под нашей мимолетной интрижкой, которая обещала большее, но закончилась меньшим. Кира была моим прошлым. Вряд ли она вообще когда-либо была моей, но оказалось, что этого 'ничего' было достаточно, чтобы постоянно помнить о ней спустя восемь лет. Соня – мое настоящее. И, возможно, будущее. И все же воспоминания о той зеленоглазой бунтарке казались более реальными, чем об этом мнимом настоящем, как томительный аромат давно увядшего цветка.