Я тихо стояла за дверью и понимала, что мне не нужна больше их поддержка. Я все преодолела, они что, не видят – я справилась, я пережила, я смогла. Чего я точно не смогу – так это видеть их скорбные, сердобольные лица, постоянно напоминающие мне, что я больше не счастливая успешная Тирис, а «бедная девочка, на долю которой столько выпало, что она не в себе и чуть не оболгала такого хорошего мальчика».
Я медленно вошла в приоткрытую дверь.
– Мам. Пап. Не нужно никуда ехать. Я должна сама. Переведусь в Юго-западный филиал университета, продолжу учебу там, поживу пока у бабушки. Я справлюсь, правда. Отпустите меня. Мне так нужно. Здесь …невыносимо.
Два года спустя.
Мне нужна была работа. Срочно. Любая, главное – социально одобряемая, приличная и общественно значимая. И дело было совершенно не в деньгах. Требовалось доказать мою устойчивую, прочную социальную позицию и позитивную и благонадежную роль в обществе. И все это для того, чтобы доказать свою эмоциональную стабильность, а также способность адекватно существовать в нормальном обществе, так как я отказалась проходить «лечение по программе восстановления личности после сильного эмоционального потрясения». Иначе меня ждали эмоциональные взыскания в качестве принудительного лечения в «Клинике Эмоционального Восстановления». Из которой я могла выйти очень и очень нескоро, поскольку и так полтора года водила за нос специалистов по биопсихологии, пока они не выдали заключение, что психологическое лечение не дало результатов. А я не понимала, зачем мне нужно лечение, со мной все было в порядке. Я слышала, как в мой адрес звучали слова «эмоциональная холодность», «изменение личности», «эмпатическая невосприимчивость» и многие другие, малопонятные мне термины. У каждого в жизни бывают неблагоприятные события, стрессы, они на нас влияют, но мы живем дальше. Покрываемся панцирем, обрастаем доспехами, обезболиваем свои рецепторы. Включаемся как можем в режим сохранения энергии и продолжаем свой путь. Я считала, что восстановилась полностью, хоть и несколько изменилась. Может, повзрослела. Стала опытнее, вынула из кожи осколки розовых очков, залечила шрамы. Но ведь этот путь проходит каждый человек, разве нет?
Когда шестнадцать месяцев назад я перевелась из небольшого прибрежного города Северного Округа в центральный филиал моего университета в одном из самых больших городов Юго-западного Округа, чтобы доучиться и получить диплом по молекулярной биологии, меня встретили не слишком вежливо. Так как в первый же день я схлестнулась в столовом кампусе с дочкой ректора, возомнившей себя местной звездой. Но так уж случилось, что я, оглушенная совсем недавно пережитой болью, просто не реагировала на людей вокруг так, как этого от меня ждали. «Неадекватная», «замороженная», «невменяемая», «бревно» – самые мягкие прозвища, которыми меня пытались наделить, но не получилось, так как меня ничто в тот момент не задевало. А людям ведь так неинтересно, без отдачи. Моей единственной реакцией был просто холодно-отстранённый взгляд на любого идиота, пытавшегося меня задеть. За ним было тепло и безопасно. Я действительно ничего не чувствовала. А вот остальные чувствовали себя не в своей тарелке. Когда на меня в столовой вывернули поднос с едой – я просто взяла другой. Когда на общей физической подготовке мне примагнитили кроссовки к железному тренажеру, я улыбнулась и спокойно пошла в медкапсулу, залечивать ушибы. Когда на меня свалили всю самую грязную работу в оранжерее, я просто надела перчатки и выскоблила все до блеска. Какая разница, что делать? Любой труд важен. Поэтому, через некоторое время от меня отстали. И даже зауважали.