.
Как видим, такая формулировка чрезмерно пространная и дискреционная, достаточно только первой ее части «необходимость проверки правильности применения судом первой инстанции норм материального и процессуального права в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов участников гражданских, трудовых (служебных) и иных правоотношений…» Она практически полностью сводит на нет принцип non reformatio in peius в пользу начала объективной истины. В 2021 г. не были приняты во внимание нарекания со стороны Европейского Суда по правам человека, который еще в постановлении от 13 мая 2008 г. «Галич против России» (Galich v. Russia) указал на аморфность терминологического оборота «в интересах законности», отрицательно сказывающегося на стабильности материальных правоотношений сторон[55].
Комментируя сложившуюся ситуацию, Ю.А. Тимофеев справедливо отмечает, что «достаточно широко трактуя интересы законности, Верховный Суд фактически предоставляет суду апелляционной инстанции неограниченное право по своему усмотрению независимо от мнения лиц, участвующих в деле, расширить пределы апелляционной проверки, что создает для них реальную угрозу поворота к худшему, когда лица, инициирующие апелляционное производство, в надежде улучшить свое положение по сравнению с тем, как оно определено решением суда первой инстанции, рискуют тем, что суд апелляционной инстанции, выйдя за пределы их доводов, по результатам проверки примет определение, ухудшающее их положение, изменив или пересмотрев решение в той части, с которой такое лицо было согласно. Возникает ситуация, при которой лицо, не согласное с частью решения суда, вынуждено отказаться от апелляционного обжалования под страхом потерять право на присужденное»[56].
В-третьих, вне зависимости от доводов, содержащихся в апелляционной жалобе, всегда проверяются обстоятельства, перечисленные в ч. 4 ст. 330 ГПК РФ, служащие безусловными основаниями к отмене судебного решения и иногда расширительно толкующиеся[57]. Близкая, но не аналогичная ситуация прослеживается и в современном кассационном производстве[58].
Применение принципа запрета поворота к худшему по гражданским делам потенциально не ограничивается изложенным выше, ведь в структуру механизма гражданского процессуального регулирования законодателем наряду с вновь открывшимися встроены новые обстоятельства, инициирующие пересмотр судебных актов, вступивших в законную силу. Теперь по п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ определение (изменение) в постановлении Президиума либо Пленума ВС РФ практики применения правовой нормы, если в таком постановлении содержится указание на то, что сформулированная в нем правовая позиция имеет обратную силу применительно к делам со схожими фактами, будучи новым обстоятельством, влечет за собой пересмотр окончательного судебного решения.