немагическом поселении и ведет
обычную немагическую жизнь.
– Протестую, к делу не относится!
– Протест отклонен. – Ольга не на шутку раздражалась. – Прокурор, прекратите протестовать в каждую паузу на вдох и на выдох. Вера Алексеевна, продолжайте.
– Спасибо, ваша честь. Марк Борисович, спасибо и вам тоже, так мило с вашей стороны предоставлять мне дополнительные доказательства невиновности моего подзащитного. – Ольга покосилась на Боброва: его цвет лица с багрово-томатного сменился на пепельный. – Для нас с вами, кто родился и вырос в магической среде, более естественно откликаться на внешние раздражители своей магией, что и сделали вы, Марк Борисович, прямо сейчас, когда обдали меня волной своей гневной энергии. Но мой подзащитный, – теперь Вера обращалась непосредственно к Ольге, – родился в смешанном браке, рос без отца-волшебника, его воспитывала мать, которая не была колдуньей, и все по тем же свидетельствам из учебных учреждений нам известно, что подсудимый Федотов с самого раннего детства был более склонен к проявлению физической, а не магической агрессии. Так что, господин прокурор, ваша честь, тот факт, что подсудимый совершил убийство гражданки Ушаковой при помощи обычного разделочного ножа и без посредства своей магии, является прямым доказательством непреднамеренности его действий. Сторона защиты ходатайствует о переквалификации действий обвиняемого и прекращении уголовного дела.
– Ваша честь! – Ольга уже боялась, как бы ее собственная магия не вышла из-под контроля, но ограничилась строгим взглядом поверх очков. Бобров застыл на полуслове.
– Ну?
– Ваша честь, я протестую. В представленной записи свидетель Смолякова сообщает, что подсудимого в детстве часто отправляли гостить к другой родственнице, значит, его воспитанием занималась не одна мать. – Бржезинская перевела взгляд на Веру, та еле заметно улыбалась.
– Благодарю за вопрос, Марк Борисович. Действительно, в возрасте с четырех до семи лет подсудимый часто бывал у своей бабушки по отцу – Федотовой Прасковьи Макаровны.
Перед глазами у Ольги встало свидетельство о смерти двухлетней давности. Краем глаза она заметила очередное шевеление за столом прокурора, но даже ее терпению был предел:
– Сидеть.
Бобров вжал голову в плечи под ее шипение и решил не рисковать. Вера продолжала: