– Что это с ним? Может у него блохи?
– Какие блохи? У него даже шерсти нет. Да и волос тоже.
– Не знаю, – неуверенно ответил собеседник, – может какие-нибудь блохи сирен? А что, по-твоему, с ним?
Гилберт остановил свои отчаянные попытки усмирить боль и постарался прислушаться к разговору, насколько это было возможно при сводящих мышцах. Перед ним стояли двое мужчин лет двадцати пяти. Один высокий и худой, блондин с жилистыми, но сильными руками и проницательными серыми глазами. Одет он был в простую светло-голубую рубаху, местами потёртую и грязную, и древние кожаные штаны, которым явно требовалась замена. Второй брюнет, коренастый и слегка полноват, с маленькими поросячьими глазками. Он держал руки в карманах просторного жилета поодаль от своего товарища и опасливо не сводил глаз с си́рина. Гилберт со слабой надеждой посмотрел на мужчин, хотя в глубине души понимал, что ничего хорошего от них ожидать не стоит.
– Я думаю, что мы не можем его держать с постоянно связанными руками, это повредит здоровью, – продолжил беседу высокий и худой мужчина, глядя прямо в глаза Гилберту, – а нам лучше, чтобы этот зверёныш подольше пожил. Впрочем, посмотрим, сколько народу придёт на него поглядеть. Может быть, не таким уж и ценным он окажется.
– Ценным? – удивился толстяк, – да Гриммер отдал за него гроши! Даже если его прямо сейчас заколоть, то невелика потеря.
– Дурак ты, Томас, – осклабился его собеседник, – неужели ты забыл, с каким трудом мы добываем каждую тварь? Да, с этим нам повезло, его мы взяли за гроши, потому что капитан думал, что зверь вообще не выживет. Хотел сбагрить этот труп хоть за какую-то монету, чтобы не остаться внакладе. Но это не отменяет тот факт, что каждый экспонат ценен, потому что люди платят деньги, чтобы посмотреть на удивительных тварей, а не твою кривую рожу.
Толстяк хотел что-то возразить, но тут высокий мужчина неожиданно обратился к Гилберту:
– Ты меня понимаешь? Гриммер сказал, что ты сообразительная тварь. Есть хочешь? Что, у тебя там, руки болят?
Си́рин утвердительно закивал и энергично потёр крыльями онемевшие мышцы.
Высокий мужчина приложил руку ко лбу, скрыв глаза. По его выражению лица ничего нельзя было прочитать. Но спустя несколько секунд он сказал: «Пойдём, Томас, принесём всё для кормёжки. И надо подготовить его к показу. И что-то придумать с руками… Я поговорю с Гриммером». С этими словами мужчины удалились.