– Я так с вечера быстрее согреваюсь.
Говорила она маме, когда та делала ей замечание.
– Любишь ты тепло, как кошка. С брата бери пример, он на ночь с себя даже майку иногда снимает.
Воспитывала она доченьку. Я быстренько отбросил с головы одеяло и попытался разбудить сестру. Алла не просыпалась, хотя и дышала. Я попытался её поднять и упал вместе с ней на кровать. Как я ослаб. До этого я легко мог носить сестру на руках длительное время. Сейчас, я её за руки вытащил в коридор. Она не шелохнулась, не пришла в сознание, но дышала.
– Вот он какой, угар.
Человек засыпает, не приходя в сознание. Угарный газ не имеет ни цвета, ни запаха. Вдруг, вспомнил я, материл по химии. В прошлом году у нас в посёлке угорела и умерла целая семья из пяти человек. Но они отапливались дровами, а тут уголь. Мне стало страшно. Я склонился над лежащей на полу сестрой, начал трепать её за уши, бить легонько по щекам. Алла немножко зашевелилась. Тогда я набрал в рот холодной воды и брызнул ей в лицо. Сестра открыла глаза. Я поверну её лицом к полу и приподнял голову. Она оперлась руками о пол и села. И тут её несколько раз вырвало. Ей стало легче, и она невнятно стала повторять плачущим голосом:
– Мне холодно. Мне холодно. Мне очень холодно.
Её тельце начало дрожать. Мы, держась друг за друга, встали на ноги. Я повёл сестру в зал и уложил в мамину кровать, накрыл ватным одеялом, и она скоро мирно уснула. Тут мне опять стало дурно. Я сел в коридоре на стул, поставил перед собой таз и уже не на пол, а сознательно начал дожидаться, когда меня вырвет. Мне становилось всё хуже и хуже, но не рвало. Тогда я заложил два пальца в рот и меня сразу вырвало. Меня рвало долго и много раз в основном жёлчью. Во рту было горько. Я пил воду и меня снова рвало. За этим занятием и застал меня отец, когда вернулся домой среди ночи, после устранения повреждения на линии связи. Оказывается поздним вечером, его вызвали на работу, и он торопясь, закрыл заслонку, не убедился, что уголь прогорел.
– Что тут происходит? Все двери в тамбуре настежь. И в квартире тоже. Перед крыльцом блевотина.
Но увидев меня, в одной майке залитой кровью, с распухшим окровавленным носом, с отёкшим лицом и тазиком в руках, замолчал.
– Что, что?! Угорели мы по твоей милости, если б не страшный сон, могли бы и не проснутся.