И пошёл тут свальный грех неистовый, все друг друга трахать, лобзать, да обсасывать стали. Стоны да крики сладострастные стоят аж до самого неба.
Изба под ними качается, аж снег под ней весь растопился от любви да от ебли этой страстной да сладкой…
А я в ту пору спала крепко-крепко, глазонек не открывала. Укрыло всю землю-матушку пуховым одеялом, вот и я вздремнуть прилегла, да только не ведаю, что уже полгода как прошло, и моя очередь уже давно как пришла. Мне бы просыпаться, да к своими лесам, полям, да зверям с птицами идти, а я сплю, да сказки всё сладкие вижу.
Заморозила Зима мою душеньку…
Только вдруг слышу я сквозь сон стоны дикие да страстные, снятся мне луга зеленые, да реки медовые с кисельными берегами… Вижу юношу красивого да пригожего, будто тянет он ко мне свои руки сильные, смотрит на меня своими очами лазоревыми, да смеётся в свою бороду молодецкую, кучерявую.
Хочется мне поцеловать добра молодца, желаю, чтобы он обнял меня, да к сердечку крепко-накрепко прижал. Чую, как все чресла мои огнём небывалым полыхают, никогда такого со мной раньше не случалось…
Чувствую, как тепло у меня вдруг между ножек стало, будто ручей огненный в меня втекает, по моим венам огонь жгучий гонит.
Вот уже и молодец надо мной склоняется низко-низко, слышу я, как он хрипло шепчет мне на ушко:
– Приди, Весна, приди! – а сам моё одеяло пуховое с меня в сторонку откидывает, да на моё тело нагое любуется, налюбоваться не может.
Наклоняется к моим персям налитым, розовым, как персики нежные, тонким пушком золотым покрытые, целует каждый в сосок – будто вишенку сладкую обсасывает, смакует. Сладко мне, аж мочи нет…
Вот я пальчиками вцепилась в его головушку курчавую, не хочу, чтобы он от меня отрывался, игры свои молодецкие останавливал.
Не могу сдержать я стонов своих утробных, диких. А он меня ласкает, дразнит. Вот рука его тискает моё тело мягкое, податливое, как испечённый мякиш хлебный золотистый, сжимает, вот он живот мой целует, всё ниже и ниже опускается.
Горю я вся, полыхаю от желания неудержимого, сама уже ножки свои раздвигаю, да сама молодца прошу, умоляю:
– Войди в меня, друг разлюбезный… – а сама ручками своими его рубаху алую стягиваю с него, да приникаю губками к его груди могучей да статной…
Вот он руку свою меж ножек моих заводит, да пальцами своими мою сластунью девичью дразнит, играется с ней.