Допустим, что Клавдию Синелобову арестовали первой из библиотекарш. Рассмотрим ее показания, датированные 10 февраля[112]. Как уже говорилось, подписи следователя под отпечатанной на машинке архивной копией протокола нет. Но разумеется, нет и никаких сомнений в том, что протокол написан именно следователем и ему же принадлежат все содержащиеся в нем формулировки (другое дело, что личность следователя, проводившего первый допрос Синелобовой, остается под вопросом – последующие ее допросы вел знаменитый следовательский дуэт Д. М. Дмитриев – И. И. Черток, действовавший под крылом у начальника ЭКО ГУГБ Л. Г. Миронова). Тут следует сделать оговорку: при анализе показаний подследственных мы – исключительно для удобства изложения – будем считать, что подследственные сами отвечали на вопросы следствия, хотя, разумеется, любой из следователей теоретически мог сочинить любой из протоколов от начала до конца, вынудив затем подследственного уговорами или угрозами его подписать. Так называемые обобщенные протоколы допроса войдут в моду немного позднее, при Ежове, когда следователь будет на основе многочисленных бесед с подследственным и своих записей, сделанных во время этих бесед, самостоятельно сочинять протокол и отдавать его на корректировку другим сотрудникам, призванным строго выдерживать проводимую начальством линию, и уже затем – на подпись допрашиваемому; однако есть данные о том, что зародился этот специфический чекистский жанр еще до расследования “кремлевского дела”.
Рассказав по требованию следователя, каким образом она устроилась на работу в Кремль и кем работала до поступления в библиотеку, Клавдия тут же признала свою вину “в распространении клеветнических слухов и провокации в отношении руководства партии”. Она, дескать, говорила, что “Н. С. Аллилуева не умерла от аппендицита, а что ее отравил тов. Сталин” (особенно забавно в этом контексте выглядит слово “тов.”, которое следователь почему‐то не вычеркнул, похожие упущения иногда встречаются и в других протоколах “кремлевского дела”). Тут же назвала она и источник клеветы – своего брата А. И. Синелобова, порученца при Управлении коменданта Кремля, – и рассказала, будто своими ушами слышала, как брат передавал эту клевету, а также “гнусные сплетни и провокации о личной жизни тт. Сталина, Молотова, Ворошилова и Калинина” своему приятелю командиру РККА И. Д. Гаврикову. На вопрос следователя о круге знакомств брата Клавдия среди прочих назвала помощников коменданта Кремля В. Г. Дорошина и И. Е. Павлова, начальника АХО Управления комендатуры Кремля П. Ф. Полякова, начальника ПВО Кремля П. И. Жиромского. Результатом этой части показаний Синелобовой стал арест ее брата А. И. Синелобова 30 или 31 января 1935 года.