– У меня все учитывает и контролирует программа. А ты, теть Клав блокнот таскаешь. На столе в углу склада у Клавы лежал не только блокнот, но и старые счеты с деревянными костяшками. На которых она перепроверяла результаты сложений и вычитаний калькулятора. Сережка несколько раз специально приходил посмотреть на процедуру оформления отчета, даже отключал наушник! Хохотал от души.
– Теть Клав ты настоящий динозавр.
Клавдия Ивановна не обижалась, она уже выяснила что дипломированный менеджер не умеет складывать и умножать в столбик. Не знает на память таблицу умножения. Сорта риса, на котором специализируется доверенный ему склад, определяет только по надписям на мешках, о таком понятии, как качество, похоже и слыхом не слыхивал.
Свое мнение заведующая излагала громко, но слушал её только Глеб. Они стояли на пандусе вчетвером и ждали пока Удод подметет пол в вагоне. Он выставил на пандус уже третий мусорный мешок, Клавдия проводила его взглядом и покачав головой сказала:
– 65-ть.
– Что 65? – Почему-то решил уточнить Глеб.
– Килограммов риса. А подмели ещё не весь вагон.
Удод притормозил и решил вклиниться в разговор:
– Это мусор командир.
– Это рис с мусором. – Возразила кладовщица. – Будь мой товар, просеяла бы, промыла и просушила. А потом можно и продавать.
– Неет, командир сказал выбросить в контейнер.
Клавдия горестно вздохнула, махнула рукой и ушла. Глеб предложил Удоду взвесить мешки – ему не верилось, что Клавдия на глазок могла так точно определить размер ущерба. Весы подтвердили – глазовес Клаву не подвел.
Пока вычищали вагон Глеб решил всё же выпить чайку, отдать сторожу гардероб, а там и время обеда подоспеет.
К чаю Маня положила ему лоток с ленивыми варениками, а Великий прислал свою поэму. Вернее, творение он отправил Манюне, справедливо рассудив, что приятель оценить шедевр по достоинству не сможет. Скорее всего и читать не станет. Маня же к любым текстам относилась внимательно. Было в Латвии время, когда она собиралась купить русскоязычную городскую газету. Великий тогда жил почти миллионером и вложиться в предприятие на пару, предложила ему Маня. С покупкой газеты не вышло, власти независимой страны не позволили иностранцам завладеть средством массовой информации. Тираж массовым нельзя было назвать даже с натяжкой – 3000 печатных экземпляров на 22 тысячи населения. Но срыв проекта Великого не огорчил, пока Маня писала книгу и вела сайт народной журналистики в Латвии, он строчил свои тексты. Завиральных идей у Великого всегда было хоть отбавляй. Маня добросовестно читала, правила тексты что-то подсказывала этому великовозрастному юнкору. И хвалила его работы. Она всех хвалила, но Великого было за что. Теперь, когда они вернулись в Россию, Великий время от времени отправлял жене свои творения.