Выдыхаю, берусь за ручку, и с другой стороны вижу свое отражение – растрепанная тетка сорока лет собралась в новую жизнь. Злюсь и дергаю, дверь не открывается, и я резко толкаю от себя, хотя это же против правил пожарной безопасности, нет? И внезапно на меня падает что, темное, черное, закрывает мне глаза как пеленой, и на секунду я не чувствую себя и не существую.
На секунду я счастлива.
А потом меня кто-то дергает, за руку, за плечо, пытаются поднять. Кто-то кричит в трубку, вызывают скорую?..
Открываю глаза – оказывается, они были закрыты. Вокруг – кофейня-кондитерская, и веселая праздничная елка на островке виднеется, и я на полу, кажется, и встревоженная официантка или бариста, поддерживая, помогает мне приподняться.
– Вы в порядке? Вы норм? Скорую вам вызвать? У вас шишка такая, кошмар! И кровь!
Подношу руку ко лбу, где болит, к затылку, где болит, и смотрю на свои пальцы с красной неровной кромкой крови поверх розового аккуратного маникюра.
Маникюра?..
Разве у меня бывает маникюр? Разве мои руки всегда так выглядели?..
– Можно мне … умыться? Руки вымыть. Кровь, – сбивчиво объясняю я голосом, который одновременно кажется мне чужим и своим собственным. Ребята – они совсем дети, на самом деле, лет по восемнадцать, двадцать? – помогают мне подняться, и девочка-бариста ведет меня прямо до туалета, и сует мне сумочку. Чья это сумочка? Ой, мамочки. Моя сумочка – за тридцать тысяч сумочка, купленная через ***грам кругом запрещенным образом.
Да что со мной? Да что это, что со мной?..
Я отражаюсь в туалетном комплимен-тарном зеркале – на работе у нас такое же, специально, чтоб никто не расстраивался – и в нем я очень даже ничего, несмотря на кровь из рассеченного лба, несмотря на маловатые губы. Надо побольше сделать бы, наверное. Подумаю. Промакиваю влажной салфеткой кровь на лбу, отряхиваюсь, поправляю макияж тревел-средствами. Челкой прикрываю ссадину и шишку на лбу. Нормально. Нормально же. Подбородок красивый – все с ним окей, почему мне помнится, что он начал сползать? И скулы на месте. Все хорошо.
Уточняю на выходе из туалета у терпеливо ожидающей меня милой девочки, заплатила ли я за кофе – совсем память отшибло – и еду домой, и мысли теснятся в голове, какие-то пустые, словно шарики, словно я пытаюсь думать не то, что должна.