Он выключил радио, оборвав диктора, рассказывающего о нападении японцев на Китай. Потом, охваченный благоговейным трепетом, подошел к горшку, где рос тот самый сорт шафрана, который обладал нужными свойствами. Об этом Блэйксли догадался первым в мире.
Ну, может, не совсем первым. Согласно некоторым источникам, индейцы Амазонки использовали это растение, чтобы высушивать и мумифицировать головы убитых врагов. Но необходимую активную составляющую, содержащуюся в его рыльцах, на Западе так никто и не смог обнаружить – даже безумцы, которые в девятнадцатом веке использовали этот вид шафрана для лечения подагры.
Блэйксли еще раз вздохнул и погладил заметное брюшко; потом решительно зашагал к посевам клевера, которые в девять утра накануне обработал раствором, содержащим порошок из семян ложного шафрана.
Чувствуя, как колотится сердце, наклонился над стеклянной емкостью. Увиденное привело его, обычно сдержанного и спокойного, в такой восторг, что он не смог сдержать ликующий возглас.
Глазам Блэйксли предстало ужасающее и в то же время великолепное зрелище. Там, где вчера зеленело по три листочка, он насчитал четыре, пять и даже шесть. Тонкие стебли стали длиннее, толще, изогнулись змейкой или свернулись кольцами. Но больше всего впечатлял рисунок прожилок – даже дыхание перехватывало. Невообразимый хаос ромбиков и треугольников. Плод больного воображения какого-то безумца.
Пошатываясь, Блэйксли подошел к столу и рухнул в кресло. Все еще дрожа от возбуждения, он вытер пот со лба и вдруг подумал – какое же тогда воздействие этот алкалоид окажет на человека?
Страшно даже представить.
В тот же день, 22 июля 1937 года, в шести часовых поясах от лаборатории Блэйксли, немецкий биолог Якоб Граф с волнением ждал приема у министра народного образования и пропаганды Йозефа Геббельса. Дождь хлестал в стекла большого окна, из которого был хорошо виден огромный красный флаг со свастикой. Со двора доносился гул маршировавших по мокрому асфальту военных и грохот тяжелого мотоцикла с коляской, лавирующего между лужами. Время от времени офицер хриплым голосом выкрикивал команды окоченевшим от холода солдатам.
Граф ждал с десяти утра; он прекрасно знал, что военные действия в Испании активизировались, поэтому министр, скорее всего, очень занят. Не зря вокруг без конца сновали служащие с кипами карт, офицеры и зловещего вида люди в черных плащах.