К счастью, эта воспитательница уже давно ничему не удивлялась: ни тому, что у корейца Миши Хвана папа мулат, а мама платиновая блондинка, ни тому, что у Мириам тапочки всегда одеты строго не на ту ногу и постоянно смотрят носками в разные стороны (словно находятся на боевом посту), и сколько их ни переобувай, они через какое-то время возвращаются в исходное положение, ни, наконец, тому, что вечно сопливая Людочка (стоит от неё отвернуться) ест аквариумных улиток.
Степанов-Ленин хлопот не доставлял: в коллектив вжился быстро, утром никогда не ревел и не цеплялся за подол маминого пальто, самостоятельно и с аппетитом ел, спал в тихий час и не приставал к воспитателям с дурацкими вопросами. Но зато, стоило его о чем-то спросить, сам всё охотно рассказывал: что за тётенька приходила за ним вчера, почему он укусил за щёку Вику, сколько его маме лет и что это у него на голове за странные наросты.
Впрочем, на последний вопрос он всегда выдавал замысловатые, как арабские сказки, разные ответы: то «это у нас наследственное, у мамы такие тоже есть, просто под причёской не видно»; то «когда совсем маленький был, застрял между прутьями кроватки, и пришлось делать операцию»; то «это не наросты, это две яблони пробиваются, бабушка ещё весной посадила»…
Но сколько опытные воспитательницы ни бились, они так и не смогли выудить его имени. Ребёнок только удивлённо на них смотрел.
– У всех есть имена. Вот меня, например, зовут Раиса Семёновна. А вот его зовут Петя… Петя, иди сюда. Петя, как тебя зовут?
– Петя, – заторможенно отвечал испуганный мальчик с деревянным кубиком в руках.
– Вот видишь! Иди, Петя, поиграй. А вон ту девочку зовут Людочка… Людочка, отойди от аквариума, сколько можно повторять! А как зовут тебя?
– Не знаю. Может, тоже Петя?
– Нет, это навряд ли, – не теряла профессионального терпения воспитательница. – Тебя наверняка зовут по-другому.
– А как? – удивлялся Степанов-Ленин.
– А вот этого я не знаю.
– А как зовут вон того мальчика?
– Это Валера Попов… Валерочка, уступи девочке! Возьми лучше самосвал.
– А его?
– А его зовут Саша Синицын.
– А вы знаете, как всех детей зовут?
– Конечно. Это моя работа.
– А почему вы тогда не знаете, как зовут меня?
– Потому что мне никто этого не сказал.
Раиса Семёновна понимала, что разговор вернулся в начальную точку, вздыхала и трепала золотистые кудряшки.