– Да что вы пристали-то к нему! – неожиданно даже для меня возмутилась сестренка. – Он это их всех! В одиночку! Да чтобы вы знали, он разведчиком на фронте был! За линию фронта в тыл к фашистам, как к себе домой хаживал! Вот, смотрите! – И она распахнула наброшенное на мою гимнастерку пальтишко, которое надела, когда мы пошли искать телефон. – Все его!
– А простите, дамочка… – Кашлянул в кулак капитан. – А отчего же они на вас…
– Я вам не дамочка, товарищ капитан! – неожиданно ершисто накинулась на милиционера Аленка. – А комсомолка, ударница и… А награды… Когда на мне всю одежду разорвали, и я кровью умылась, Мамонт на меня свою гимнастерку и набросил. А награды снимать, уж простите за оказию, времени не было!
– Я понял, – посмурнев лицом, произнес капитан. – Приношу свои извинения…
– Слюшай, друг, – неожиданно подал голос худощавый усатый криминалист-грузин, снимающий на фотокамеру распластанное от уха до уха горло Гуни, – я вспомнил – нэ тот ли ты гэрой-развэдчик, что против фашисткого Мага-Мэнталиста выстоял? В газэтах про этот подвиг писали. Просто имя такое рэдкое – Мамонт. Никогда раншэ нэ встрэчал.
– Может быть, – пожал я плечами. – Я ведь кроме вот этой бойни ничего больше не помню. Даже, как зовут, мне сестренка сказала.
– Он это, он! – подтвердила Аленка. – Год без памяти лежал, да еще и парализованный. А вот как эти твари меня… – Её губы вновь задрожали. – Так он в себя пришел, поднялся и всех порешил…
– Вай, нэ плачь! – произнес грузин, вытянув из кармана чистый платок. – Дэржи, – он протянул тряпицу девушке, – слезы вытри! Нэ должна такая мшвениери[11] плакать! Лучшэ улыбнись – война закончилась, а с этой мразью мы справимся! Нэ можэм нэ справица!
– Вот что, товарищи-граждане, дорогие, – примирительно произнес капитан, – давайте мы с вами все сейчас сказанное под протокол запишем и отпустим понятых. А уже после обстоятельно побеседуем, как вам дальше быть…
Следственные мероприятия затянулись до самого рассвета. После бессонной ночи меня уже основательно валило с ног. Да и организм, как оказалось, не совсем оправился от фронтовых травм – левая сторона вновь практически перестала слушаться. Левая рука со скрюченными пальцами повисла плетью, а ногу то и дело сводило судорогой.
Я бы прилег, но в залитой кровью квартирке просто не было «живого места». Да еще бы помыться и постираться не помешало бы. А то нательное белье, сплошь залитое кровью, уже задубело и похрустывало. И еще бешено хотелось жрать! Просто до одури и до темных кругов перед глазами. Но, как оказалось, еды у Аленки совсем не осталось – её первым делом сожрали ворвавшиеся в нашу маленькую квартирку бандиты.