– Простите, профессор… – Александр Дмитриевич отпустил Райнгольда. – Это от избытка чувств… Давно им волю не давал…
– Понимаю. – Кивнул старик. – Как же ты в Абакане выжил?
– Это долгий разговор, – открестился от подробностей Головин. – Как-нибудь я вам все подробно расскажу. А теперь вернемся к Хоттабычу? – предложил он.
– Вернемся, – не стал спорить Райнгольд. – Скажи, ты знаешь хотя бы еще одного столетнего старика, воевавшего на фронте?
– Нет.
– Что и требовалось доказать. А Хоттабыча знают все, – пояснил старик. – Я мог просто ткнуть пальцем в небо, и попасть в него. Вот и весь секрет. Принцип «бритвы Оккама» – не следует множить сущности без необходимого! – наставительно произнес он.
– Действительно просто, – усмехнулся Головин. – Как же вы с ним похожи… С Хоттабычем, – пояснил он. – Не пойму, чем… Может быть, все старики, дожившие до такого патриархального возраста и сохранившие ясность ума, приобретают что-то общее… определенные свойства души… цинизм… схожие мысли…
– Не напрягай понапрасну голову, мой мальчик, – улыбнувшись, посоветовал профессор. – Доживешь – поймешь!
– Ну, далековато мне еще до ваших лет.
– Я тоже в твоем возрасте так думал. А на самом деле не успеешь глазом моргнуть, а ты уже дряхлый, немощный и никому не нужный старикан! Да, с Хоттабычем я, конечно, утрировал, на самом деле о вашей тесной «связи» я узнал совсем из другого источника.
– Вот это номер! – вновь оживленно воскликнул Головин. – Из какого же такого источника старик, живущий затворником вот уже как больше двух десятков лет, мог узнать такую секретную информацию? Да об этом даже в Наркомате госбезопасности не все знают!
– А я вот знаю, – не без некоторой гордости заявил Райнгольд. – Не возражаешь, если мы с тобой вспомним былое?
– В смысле? – произнес Головин.
Но уже через мгновение он понял, что ответ старого учителя ему не понадобится. Окружающая обстановка вокруг него стремительно изменилась, а профессор преобразился чудесным образом – помолодел лет на пятьдесят. Они с учителем сидели друг против друга за сервированным столиком в шикарном ресторане, а где-то неподалеку заводной оркестр наяривал какую-то знакомую мелодию.
Варвара Панина, узнал знакомое низкое контральто, восхищавшее в свое время таких «матерых» ценителей исскуства, как Лев Толстой, Куприн, Чехов и Блок, а известный художник Константин Коровин, даже как-то сравнил Панину с безумно популярным Шаляпиным.