– Так было? – Гудков прищурился на Люсю.
– Да, – кивнула та.
– Вы больше не выходили?
– Нет, мы умылись и ещё раз стихи повторили, а потом проверили друг у друга, – перебила Люсю Нюра. – У нас же новые стихи, ты ведь знаешь. Амфибрахий, трудно учить.
– Знаю, – кивнул Гудков и, потеряв к ним интерес, повернулся к Зёзику. – А ты?
– А я сразу ушел к себе, – таки не сдержал зевок Зёзик, – и лёг спать.
– Кто это может подтвердить? – подозрительно прищурился Гудков.
Все затихли.
– Мы можем, – пискнула Нюра.
– Ого! – уважительно присвистнул Семён и заговорщицки подмигнул Зёзику.
– Да нет! Не в том виде! – вскинулась Люся и сильно покраснела.
– Ага, – хохотнул Семён. – Мы знаем. Стихи вы читали друг другу!
По комнате прошелестели понимающие смешки. Люся сидела вся красная, Нюра – наоборот, побледнела. Губы её дрожали.
– Прекратить! – вызверился Гудков и смешки прекратились.
– Всё не так было! Не так! – выпалила Нюра. – Зёзик так храпел, что мы с Люсей стучали в стенку. А он ругался. Поэтому мы можем подтвердить, что он точно был в комнате.
– Ладно. Принято, – пробормотал Гудков и наморщил лоб. – Так, ну Клара, Генка Капустин и Семён были у меня на виду, Виктор тоже, я шаги его в комнате слышал. А вот где этот гад Караулов шляется?
– Так он к той блондиночке пошел ночевать, – наябедничал Зубатов. – Сразу после всего.
– А он с нами разве не входил в здание? – уточнил Гудков. – Я что-то и не вспомню.
– Не входил, – почти хором сказали все.
– И сейчас не вернулся ещё?
– Нет!
– Макар, а давай я сбегаю, гляну! – подорвался Зёзик, который похоже мечтал улизнуть и поспать хоть часок.
– А ну сядь! – рявкнул Гудков, – дверь в здание заперта на засов изнутри. Так что он не войдёт, а будет стучать – так мы услышим.
– Да он до утра теперь не вернется, – хохотнул Зубатов. – Там у этой блондиночки такие бубсы, что ой.
Люся посмотрела на него укоризненно, и он покраснел.
– Товарищ Зубатов, попрошу не выражаться, – едко промолвила Клара и поджала губы.
Она уже слегка пришла в себя и только по дёргающемуся глазу можно было понять, что недавно её так перепугали дохлой рыбой.
Экзекуция продолжалась ещё примерно минут сорок.
Наконец, к огромному облегчению всех агитбригадовцев, Гудков устал. Вымотался.
Он, наконец понял, что его угрозы и крики не оказывают на ребят никакого воздействия, да и сам окончательно умаялся. Поэтому со вздохом распустил нас, напутствовав грозными словами: