Да, мы разорвали цепь жизни, перерубив её грубым лезвием ядерной войны. Разрыв этот – не просто географическое расстояние между теми, кто в космосе, и теми, кто под землей. Это пропасть, пропасть идеологий, целей и способов выживания. VATO-€$ надеялись на технологическое превосходство и чистый лист после ядерной зимы, но получили затяжную партизанскую войну, войну выживания, где победа не гарантирована ни одной стороне. Мы, под землей, – не просто остатки старого мира, мы – символ упорства, способности адаптироваться и бороться за выживание в самых невыносимых условиях. Борьба за землю – это не просто борьба за территорию, это борьба за право на будущее, за право на существование в мире, который мы сами и разрушили. И кто знает, чья история будет написана победителями в конце этого долгого, холодного конфликта?
Костя, с усталым вздохом, прервал обсуждение. Тень усталости легла на его лицо, отражая напряжение последних недель, месяцев, а может быть и лет. «На сегодня хватит, – сказал он, его голос звучал твердо, но в нём чувствовалась усталость. – Остальное вам расскажет руководство завтра. Ульян, – он остановил вопросительный взгляд Ульяна поднятой рукой, – остальное завтра. Всем спокойной ночи. Пусть земля вам будет мягким ложем.» В тишине подземного города, где царила атмосфера смешанная из надежды и тревоги, его слова повисли в воздухе, завершая напряженный день и оставляя всех в ожидании новых распоряжений и информации.
Ночь пролетела как мгновение.
Тишина в столовой была тяжелее, чем любой груз. Остатки вчерашней информации, словно осколки зеркала, отражали тревогу в каждом взгляде. Ульян, обычно оживленный и болтливый, погружен в свои мысли, медленно пережевывал скудную кашу. Даже привычный шум системы жизнеобеспечения казался громче, подчеркивая давящую тишину. Костя, сидя напротив, слегка постукивал пальцами по столу, его лицо выражало сосредоточенность, граничащую с подавленностью. Изредка кто-то из присутствующих вздыхал, подчеркивая общее напряжение. В воздухе витала не только необходимость переварить услышанное, но и предчувствие чего-то большего, чего-то, что произойдет сегодня. Наконец, Костя прервал молчание, его голос был тихим, но твердым: «Хорошо, – сказал он, глядя на собравшихся, – давайте выдвигаться дальше до «Авроры».» Его слова прозвучали как сигнал. Тишина, наконец, сдвинулась, уступив место напряженному ожиданию.