Успеть сказать до тридцати - страница 12

Шрифт
Интервал
ты их знаешь всех
поименно и полюбовно
лиахи́м, римида́лв, миска́м, йалоки́н, йине́гве
утром первого тебя нет ни в комнате, ни в столице
ты пропала, как выдранный лист из книги
говорят, на снегу у дома виднелись лица
навсегда застывшие в крике

Всеми сразу

И живут. Создают семьи.
И работают. Ярко светят.
Я настолько хочу быть всеми.
Всеми сразу. Знать всё на свете.
От IT до кулинарии.
От гипотез до самых фактов.
Почему маляр с малярией
так похожи – узнать бы
как-то.
Я же знаю лишь
своё
имя.
И с десяток друзей-знакомых.
Расскажи, как мне быть
с ними,
если вдруг
разбужу звонком их.
Я о них ничего не знаю.
Как живут.
Чем они
дышат.
Я хочу быть им, как родная.
На ладони
листком
ближе.
Диссертации пишут. Сказки.
Строят планы. Дома. Усадьбы.
Я поверхностней водной ряски.
Глубиной океанской стать бы.
Знать, как строятся теплотрассы.
Отчего зерновые спеют.
Мне так хочется – всеми
сразу.
А собой – я еще успею?

«На чужой стороне…»

На чужой стороне
переписанный будучи набело,
вспомнишь ли обо мне
словно об исключеньи из правила?
Лучше помни мороз
и ладонь, что в карман твой я кутала
пару метаморфоз
превращающих Южное Бутово
в сине-бежевый юг
ну и толку, что в инее градусник
как играли в шесть рук
Богородицу Дево не радуйся
как был дым без огня
и без слов начиналась Поэзия
как любила меня
ночь, что нас в той квартире повесила
фо-то-гра-фи-я-ми
на олдскульном осеннем балкончике
Там мы были людьми
До конца, до волос самых кончиков
Вспомню ли о тебе
Как ты вправду держал меня за руку
Не пойду на обед
Со своим недоеденным завтраком.
На родной стороне
переписанный будучи начерно
Каждый текст о весне
для тебя, что бы это ни значило

Сверхновый год

Смотри, как местные бродят парами, бредят барами,
как в пьяных танцах их все присутствует, кроме танца.
Они, рождённые суперменами, суперстарами –
не отличают салон такси от реанимации.
Они не знают, как было бы круто старыми
в совместно нажитой четырёхкомнатной обниматься.
Они до старости не дотянут в амфетаминовом
и алкогольном своем пожарище без огня.
А мы идем с тобой через поле в цветах карминовых,
печали прежние в них роняя и хороня.
А ты все думаешь почему-то, что поле – минное.
А ты все смотришь куда угодно, чтоб не в меня.
Не надо строить мне зиккуратов, дарить каратов,
мне хватит текста, что между нами произойдёт.
Предсмертным боем живого сердца под бой курантов
Следующая страница