– Скажите… что, чёрт возьми, вы чувствуете, имея такую дочь?
Маргаритянин некоторое время наблюдал за ним, а затем очень серьёзно ответил:
– Недоумение.
– А, ну тогда всё в порядке… – ответил голландец, комично вздохнув с облегчением. – Значит, это не только моё дело.
Когда маляры, смолокуры и дезинсекторы захватили галеон, чтобы подготовить его к выходу в море, едкий запах, вызванный странной смесью краски, смолы и всякого рода дурно пахнущих трав, которые жгли в трюмах для изгнания крыс и тараканов, вынудил Селесту и Мигеля Эредию вернуться в дом Кабайос Бланкос. Там полсотни рабов, работавших на плантации, встретили их с подавленными лицами.
– Что случилось? – спросила девушка, тут же обратившись к повару, тучному и потному сенегальцу, который раньше всегда улыбался, а теперь передвигался по просторной столовой как потерянная душа. – Почему такие лица?
– Говорят, хозяева уезжают и продадут нас мистеру Клейну, – жалобно ответил мужчина. – А мистер Клейн не жалеет плети.
– Да что за глупости? – удивилась Селеста, обернувшись с вопросительным взглядом к своему отцу. – Ты что-нибудь говорил об отъезде? – Увидев его молчаливый отрицательный ответ, она подняла глаза на расстроенного толстяка. – Если мы уедем, то только чтобы вернуться, ведь это единственный дом, который у нас есть. И никто вас не продаст, – заключила она. – В этом можешь быть уверен.
Бедняга выбежал, будто за ним гналась сама смерть, чтобы разнести радостную весть по всей плантации. Увидев, как он зовет рабов одного за другим, и те начинают проявлять явные признаки энтузиазма, Мигель Эредия повернулся к своей дочери.
– Надо что-то с этим делать, – сказал он. – На самом деле мы уезжаем, и нет уверенности, что вернемся. Что будет с этими людьми, если нас долго не будет? Не удивлюсь, если Клейн или кто-то другой в итоге завладеет ими. Здесь негр без хозяина – как кокос на дороге: кто первый пройдет, тот и заберет.
– Мы могли бы дать им свободу, но боюсь, что без нашей защиты их обвинят в каком-нибудь преступлении, посадят в тюрьму и продадут тому, кто оплатит залог.
Мигель Эредия не нашел, что ответить, поскольку знал, что его дочь права. На Ямайке белые не допускали, чтобы свободные черные работали самостоятельно, ведь это, по их мнению, подавало дурной пример остальным рабам и подтверждало принцип, который они категорически отказывались признавать: хотя бы малейшую возможность равенства между черным и белым.