Она не помнила родных, не имела друзей. Это роскошь, доступная людям, а не рабам, уж точно не рабам-магам. Одиночество плотно въедалось в душу. Все сторонились их: презирали и боялись одновременно. Иногда Харон думала, что при их силе можно было занимать положение выше, почему же так устроен мир, что самые одарённые страдают? Из всех живых существ её понимали лишь двое: Шэрон, оставшаяся во дворце, ничуть на неё не похожая, сестра разве что по несчастью, и Периций – человек, давно принявший собственную участь. Делай то, что говорят, и не задавай вопросов, тогда будет шанс протянуть подольше. Они жили в стенах дворца и выступали в роли марионеток, подрываясь по любому желанию короля, но иногда Харон так хотелось взглянуть за горизонт. Она смотрела на простирающиеся холмы с почти детской наивностью. Вот бы стать свободной и ускакать. Неважно куда… за горы и море, в те края, которых она никогда не видела. Без разницы, что там. Вряд ли хуже, чем здесь.
Солдаты заржали над какой-то шуткой. Харон отошла к одинокому дереву и села в тень. Открыв флягу, она сделала глоток ледяной воды. Холод щипал лицо. Харон молились, чтобы не поднялся ветер, иначе станет невмоготу.
Она думала о пойманной девчонке. На памяти Харон в столице не случалось ничего серьёзного: маги никогда не нападали, а этой крестьянке зачем-то понадобилось травить кучу народу. Может, ей внушили эту мысль? Или запугали? Харон должна была выяснить и прийти с ответами. Но что она будет делать, если девчонка не очнётся? Если её мозг повреждён? «Нужно было просто схватить её, – подумала Харон, – проклятье… Лонгрен убьёт меня, если узнает, что я всё испортила».
Внезапно Харон почувствовала, как внутри неё что-то шевельнулось. Резкая перемена: холодок, растекающийся по телу, едва ощутимое давление. Так бывало, когда рядом находился «свой», кто-то из магов. Но откуда ему появиться в степи? Харон настороженно осмотрелась. Поле простиралось во все стороны, не позволяя кому-либо укрыться на территории, но девушка отчётливо чувствовала магию. Та будто возникла из ниоткуда, и хуже того – она пугала, душила, въедалась. Вдруг Харон заметила, как из повозки поднимается тень. Нет, не тень… пленница. Кое-как извернувшись, Гелата села и уставилась на галдящих мужчин. Харон нахмурилась: что-то в ней переменилось. Энергетика стала другой. Неужели? Харон даже вздрогнула. Она не нашла в себе сил пошевелиться, тогда как один из солдат тоже заметил пробуждение пленницы и обратил на это внимание товарищей.