– Ты не защитила моих людей, но спасла собственную шкуру.
– Я выжила случайно. Мои силы ограничены, я ничего не могла сделать. Девчонка, судя по всему, носитель магии крови. – Харон умолчала о том, что увидела тени, растущие из её спины. Убедила себя в том, что померещилось от страха.
Лонгрен бросил взгляд на стражу, затем на советника. На лице Холгера застыли смятение и беспокойство.
– Пятнадцать ударов плетью – думаю, в качестве предупреждения сгодится. Я хочу, чтобы ты достала эту девчонку из-под земли, даже если сдохнешь при этом.
Харон округлила глаза. Только не это. Её снова спровадят на поиски. Вернётся ни с чем – и плеть покажется блаженством. От ужаса Харон сжалась. Не убьют. Не сейчас. Хотелось бы ей отключать чувства, игнорировать боль. Она не смела посмотреть на короля, держала голову опущенной, когда её уводили, и думала о том, что не увидится с Шэрон. Вернётся ли она вообще к прежней жизни или станет козлом отпущения в этой заварушке?
Её отвели в подземелье, раздели и связали, после чего исполнили приказ Лонгрена со всем пристрастием. Мучить магов – особое наслаждение. Они не люди, не животные, они хуже… уроды, шааховы твари, ошибки природы. Они всё это заслужили, заслужили худшего.
Первые удары вырывали из глотки крик, но боль быстро начала затуманивать разум. Харон смутно помнила, как плеть обрушивалась на спину, как противный мужчина с торчащими ушами нашёптывал, что она шаахова шлюха, и лапал за грудь. Говорил, что сделает с ней в следующий раз, с каким удовольствием будет отрывать по кусочку, когда воплотит все свои фантазии. Иногда Харон приходила в себя и видела мерзости: его толстый половой орган, безумный взгляд, пальцы с черными ногтями. Она проваливалась в бессознательность, чтобы ничего не запомнить и не знать. Так было проще.
Девочка истошно кричала, когда мужской кулак снова и снова обрушивался на неё.
– Тупая сука! Никогда не можешь сделать того, о чём просят!
– Пожалуйста, отец…
– Такая же, как и твоя мать!
Девочка свернулась калачиком на земле, закрыв руками голову в жалкой попытке защититься, а мужчина схватил её за волосы и потащил по двору. Малышка закричала. Аэдан, ставший случайным свидетелем сцены, ненадолго замедлил шаг. Проходя мимо дома, в котором нещадно избивали ребёнка, он подумал, что люди – самые отвратительные существа на земле. Они жестоки ко всем, даже к собственному потомству. Чего можно ждать от тварей, нападающих на слабых в попытке самоутвердиться? Уроды телом и душой. Аэдан презирал их всегда, знал, что их сила – фикция, а их ярое желание уничтожить тех, кто может дать сдачи – проявление низости и страха за собственные шкуры. И почему этот вид вообще сохранился? Почему его до сих пор не истребили? Почему Шаах, если он есть, не показал людям, где их место?