Я срываюсь с лавки, лечу к нему с криком «Папа приехал!», потому что мама тоже должна знать, что папа дома, чтобы выйти на крыльцо, назвать его старомодно-черно-белым словом «Масик», сказать, что плов готов, и поцеловать в колючие усы.
Я повисаю у папы на шее и отрываюсь от земли в космос (я ж вам говорила, что папа высокий?), прижимаюсь крепко к щеке и начинаю выкладывать ему весь свой миллион идей, чем нам безотлагательно надо заняться.
– Папа, а поиграем в бадминтон? А ты достанешь все мои воланчики с крыши? А еще один на дереве! А я сегодня порвала струну на ракетке, натянешь? А маму позовем и устроим турнир? А бабушка будет судьей!
Папа только кивает. Я совсем не думаю о том, что после рабочей смены в жару на заводе папе хочется не с ракетками забавляться, а поесть тещиного борща, обгрызть куриные шейки из плова и полежать на прохладном покрывале в прохладной комнате. Но папа мне об этом не говорит – он просто смеется, пока мы вместе возвращаемся, а я тараторю. Мы берем ракетки, я вприпрыжку со всем накопившимся за день энтузиазмом бегу показывать, где на дереве застрял воланчик.
Папа прицеливается и точным, уверенным броском отправляет ракетку повиснуть на этом же дереве прямо рядом с воланчиком, от чего получается большой летний снегопад – яблоня ж вся в цветах. Была!
Сгибаюсь от смеха пополам так, что даже сказать ничего не могу. И пока я смеюсь, папа исправляет ситуацию с помощью моей ракетки: одним ударом сбивает и воланчик, и свою ракетку, а следом падает и моя.
Мы начинаем турнир не на жизнь, а на смерть – так сильно я замахиваюсь для первой подачи (и конечно, мажу). Папа смешно имитирует удары ракеткой, как в большом теннисе, держась за нее двумя руками, будто вкладывает туда всю силу, от чего я опять смеюсь и постоянно не могу отбить папину подачу. Мама выходит на крыльцо, и я кричу:
– Мама, смотри, как я сейчас папу сделаю!
Мама улыбается, вытирая полотенцем в клеточку руки, и спрашивает:
– Может ты бы поел хоть сначала? – понятно, что не ко мне обращается, поэтому я предпочитаю сделать вид, что не заметила этого меткого выстрела, способного разрушить наше веселье. Но папа-то замечает:
– Да, погодь, сейчас только Женьку сделаю, – отвечает папа, уже заранее зная, что только вначале меня помучает своими точными отбиваниями воланчика, а в конце обязательно поддастся.