Можно было бы поспорить, кто ещё тут чей двойник, но я не стала. Какой в этом смысл? Какой вообще смысл хоть в чём-нибудь?
Посетительница была накрашена, причёсана и одета непривычно. Она тоже меня изучала – с интересом энтомолога, обнаружившего новый вид таракана.
– И что вы здесь делаете?
– Хочу предложить тебе сделку, – сверкнула синевласка голубыми глазами, так раздражающе сильно похожими на мои.
– Какую?
– Я тебя вылечу, а ты взамен притворишься мною. На годик. Очень уж отдохнуть хочется, а принцесса Гленнва́йса такой роскоши себе позволить не может. Вот ты и походишь на светские рауты вместо меня. А я развлекусь, попутешествую, миры разные посмотрю.
И так буднично она это сказала, будто перелом позвоночника можно вылечить таблеткой аспирина, а миры можно смотреть, выходя утром мусор выкинуть. Вот только ни синеволосая незнакомка, представившаяся принцессой, ни её сумасбродный пассаж про иные миры шока и удивления не вызвали. После оглашения диагноза у меня не осталось никаких эмоций – только апатия.
Зато я наконец обратила внимание, что впервые за долгое время палата пустовала. Даже бесяще храпящая бабка куда-то усвистала. Может, выписалась? Или померла? Главное – стало тихо. А мне ужасно хотелось тишины.
– Доктор сказал, что у меня есть шансы и без вашей сделки. После ещё одной операции.
– А, ну раз сказал… И как, веришь ему? – насмешливо спросила синевласка, а я промолчала. – Так я и думала. Твой доктор ничего другого тебе сказать и не мог, иначе ты бы расклеилась окончательно. Да и что он вообще может, он же просто человек, без способностей. Железок тебе в спину напихал, думает, что сделал лучше. Убожество, конечно. Я тебя поставлю на ноги за минуту. О травме даже не вспомнишь. А со своим бестолковым доктором останешься калекой, будешь потом в этом вашем кресле с колёсами ездить. Реабилитироваться. Оперироваться. Восстанавливаться. Видишь, какие умные и красивые слова нужны, если нет нормального лечения… – она сделала паузу и добавила уже мягче: – Но я же не давлю. Могу через пару дней прийти. Когда ты взвесишь все за и против.
И слова, и поза, и тон синевласки вызывали глубинное, сильнейшее неприятие. Отвращение. Она мне мешала. Мешала глубже погрузиться в отчаяние.
– Если ваше предложение – шутка, то очень жестокая и бестактная, – просипела я.