Когда последние капли стекли со дна на растрескавшиеся губы, я встала (а вернее, прилегла) перед моральной дилеммой. С одной стороны, пить из лужи – это то дно, на которое никто никогда не рассчитывает опуститься. С другой – нужно выжить, а для этого нужно пить. Даже если пить приходится из лужи. Никто же ведь об этом не узнает, ведь так? Это останется моей личной тайной. Моей и толкнувшей меня на это жажды. Если я действительно сдохну, как обещала свекровь, то унесу это моральное падение в могилу. Или куда у них тут трупы переселенок-неудачниц засовывают? А если выживу, то вот за эту лужу отомщу. И мне не нужно никому в этом клясться. То, как повела себя кона Дарлегур, стоит мести.
А ещё есть Мейер. Чтобы увидеть его, надо выжить. А чтобы выжить – попить из лужи. Вот такой пердимонокль, Елизавета Петровна. Социальный лифт в мире, где лифты не изобрели, имеет свои особенности.
Утром ты принцессой в танце кружишь, вечером бомжессой пьёшь из лужи.
Отличная эпитафия, кстати, жаль некому записать. Ладно, оттягивать неизбежное смысла нет. Я осторожно наклонилась к разлитой на полу воде, вытянула губы трубочкой и сделала несколько первых глотков. Если иномирский сифилис меня не прикончит, то шанс появится у кучи других паразитов. Вот какая я молодец, не решаю проблемы по мере их поступления, а создаю новые по мере увязания в старых.
Попив, я забралась обратно на лежанку и завернулась в одеяло. Обняла колени и хотела было поплакать, но вот честно, стало жалко жидкости в организме. Здоровье на меня и без того обижено, нечего его нервировать. Ему и так нелегко приходится: сифилис достался, а секс – нет. Это возмутительно, если так задуматься, потому что обычно в комплекте с венерическими заболеваниями он идёт. Но предъявить претензии некому.
Постепенно я задремала. Магия в кулоне Мейера совсем кончилась, и мне стало по-настоящему плохо. Настолько плохо, что сил не осталось ни на что. Даже на больную самоиронию.
Не знаю, сколько часов я так лежала. Можно ли вообще измерить вечность часами? Ведь всё относительно. Минута в огне не равна минуте сонного расслабления в лучах тёплого солнышка. Минута голышом на морозе не равна минуте в прохладном душе после знойного дня. Минута ожидания смерти не равна минуте смерти.
Но время текло. Так или иначе, оно несло меня в своём потоке из ледяной чёрной ночи в холодное сумеречное утро. Синеватый свет расплескался по длинному коридору, ознаменовав начало нового дня.