Даже сейчас, когда Густав Шульц умело управлял своей жизнью и выглядел счастливым, Джабир, глядя на него, все еще видел того маленького худенького запуганного мальчика, каким Густав оставался до своих сорока семи.
Лощеный, дерзкий, богатый мужчина почти десять лет назад с усмешкой шагнул через порог кабинета. Его мучили сильные головные боли. Он проходил бесконечные исследования, врачи назначали разные схемы лечения, но ничего не работало. А мистер Шульц привык, чтобы все работало, не болталось без дела: крутилось, умножалось, приносило выгоду. Без проколов и сбоев, строго по плану. Густав готов был простить многое, но не отсутствие видимого результата. Врачи сильно его разочаровывали: их советы и рекомендации не ра-бо-та-ли!
– Добрый день, доктор Шериф. Сразу хочу сказать, что я не верю во все эти «погладил руками – все прошло». Мне даже сильные препараты не помогли. Но! Мой партнер по бизнесу очень вас рекомендовал, – мистер Шульц говорил с презрением, а Джабир улыбался мальчику лет десяти с голубыми доверчивыми глазами и таким огромным сердцем, что доктору на мгновенье стало невыносимо больно, когда он представил, сколько мучительных инъекций разочарования пришлось вынести. Сердце должно было зачерстветь от их токсичного действия, но оно оставалось таким же большим и полным надежд, хоть и билось под броней из цинизма и натренированной жесткости.
Густав напомнил Джабиру его самого. Он тоже принял наследство, от которого трудно отказаться. Только вместо семейного дара врачевания младший Шульц получил целую бизнес-империю. И, к большому сожалению, старшие в его роду не считали, что их наследник может быть самим собой, управляя «большим кораблем».
Когда старший Шульц понял: пора готовить смену, счастливое детство Шульца младшего закончилось. Частная школа: боже, как рыдала мама и убивалась бабушка. Старший Шульц был разведен, мальчик жил с ним, но бывшей жене позволяли приходить, когда она пожелает. После волевого решения отца маме и сыну оставались лишь две недели на Рождество и короткие как миг летние каникулы. И чем старше становился Густав, тем меньше времени он проводил с самыми любимыми. Оно обменивалось на деловые встречи отца, на которых младший Шульц обязательно присутствовал со своих четырнадцати лет.
Густав хорошо играл на гитаре. Музыке его учила мама, до замужества она играла первую скрипку в симфоническом оркестре Мюнхена. Уроки были для мальчика настоящим счастьем, а камерные семейные концерты, где бабушка под их аккомпанемент пела «весьма недурно» – по ее собственному выражению – старинные песни, казались Густаву глотком воздуха в жизни, строго подчиненной графику.