Начали приходить в себя только в приграничном российском Донецке. Автобус остановился на одной из тихих городских улиц. Мимо проходили спокойные люди, женщины прогуливались с грудничками в детских колясках. Показалось, что попали на другую планету: нет войны, люди улыбаются, а главное – вокруг тишина.
Маленький Никитка, по словам воспитательницы, три дня пробыл в пункте временного размещения в Воронеже. Затем его и нескольких других детей, которые попали в Россию без родителей, перевезли в Саратовскую область в город Энгельс. Сюда и направился майор Вишняк, начавший приходить в себя после тяжёлого ранения.
Для Виктора Вишняка, командира танковой роты Донецкой народной республики, всё стало трудным и неподъёмным в этом послегоспитальном мире.
Во-первых, тяжелейшая контузия привела к заиканию, что было нетерпимым для него, привыкшего отдавать приказы чёткими рубящими фразами убедительно и громко.
Во-вторых, унизительно и нетерпимо было объясняться по поводу утерянных документов: его паспорт, пенсионное удостоверение, удостоверения к государственным наградам СССР, которые он бережно носил в нагрудном кармане, пропали. Дело в том, что его вывозили с линии фронта без сознания, с остановившимся дыханием, в обгоревшей, пропитанной кровью одежде. На поле боя его вытащили из огня, сняли тлеющую одежду, укрыли грязным походным брезентом и отвезли в госпиталь в Луганск. Оттуда, как тяжелораненого, которого невозможно вылечить в Луганске, перевезли в Ростов-на-Дону.
В-третьих, чувство долга настойчиво управляло всей его сущностью, собирало в кулак все нравственные, физические силы и требовало возврата на фронт, несмотря на то, что разбитый, израненный организм подходил к последнему пределу, просил тепла и покоя. Так что это «в-третьих» так сформулировало задачу для Вишняка: съездить в Саратовскую область, навестить внука и сразу же вернуться на фронт, где ополченцы готовились к отражению нового мощного наступления врага.
Единственным документом, который ему привезли в Ростов-на-Дону накануне выписки из госпиталя, было удостоверение командира танковой роты ДНР, подписанное министром обороны. С этим удостоверением и плотной пачкой выписок из истории болезни с перечнем перенесённых операций Вишняк и отправился на поиски внука.
В заснеженном Энгельсе, на улице, прямо перед отделом Федеральной миграционной службы, случилось то, о чём предупреждали ростовские врачи: Вишняк потерял сознание. Два дня пролежал в реанимации, благо врачи нашли в нагрудном кармане многочисленные выписки из истории болезни. Оказалось, что тяжёлая контузия была осложнена компрессионным переломом позвоночника, многочисленными ожогами и касательными осколочными ранениями. Три недели Вишняка лечили в энгельсской больнице. Вокруг его койки собирались больные и слушали рассказы о войне, о людях, втянутых в кровавый водоворот, переламывающий человеческие судьбы. Часто послушать приходили врачи и медсёстры. Заикание при этом страшно мешало и было тяжёлой проблемой для Вишняка: он никак не мог привыкнуть к тому, что порою приходится мучительно долго выдавливать из себя нужные слова и фразы, что в другое время смог бы красочно и образно описать главное в считанные минуты. Но он не унывал: строил планы поисков внука, пытался дозвониться до далёких Донецка, Горловки, Луганска, готовился к возвращению домой.