– Можем найти место потише? – Я прокричал в сторону Виты свою просьбу несколько раз. Но моя приятельница намеренно меня игнорировала, делая вид, что не слышит. Тогда я достал телефон Сентидо и выставил руку перед ее лицом. Вита пару секунд пыталась угадать посыл моего действия и, в итоге, взяла за запястье и повела по периметру танцпола. Через минуту мы уже были в одной из приватных комнат. От прохода нас отделяла плотная бархатная штора. Вита села на глубокий кожаный диван и кивком предложила мне сесть рядом.
– Сентидо в госпитале. Он в коме, – начал я.
– Да? Он еще днем писал мне, – проговорив это, Вита поняла, кто был автором сообщений. – Откуда ты знаешь? – спросила она.
Тогда я рассказал Вите хронологию злосчастной ночи. Пришлось умолчать об истинных мотивах нашей с Сентидо встречи. И я соврал, что мы вновь увиделись в клубе случайно.
Сейчас он был моим лучшим другом
Это был сорокалетний панельный дом в противоположном тому, где я вырос, конце города. Поскольку население Семлагримы составляло десять миллионов человек, для меня новоселье было равносильно переезду в другой мегаполис. Это мне не нравилось, но я сделал выбор в пользу дешевого предложения, на которое распространялась льготная ипотека для врачей – выполненное обещание избранного президента. Так у меня появилась двухкомнатная квартира, площадью в пятьдесят квадратных метров, в плачевном состоянии. Последнему ремонту – двадцать лет. И два года назад я постеснялся приглашать друзей на новоселье, заверив их в том, что мы обязательно соберемся и порадуемся за меня, когда я приведу жилье в порядок, немного его освежив. Но из всех инвестиций я смог позволить себе только новую кровать и ванну. Потому как через полгода после заезда в моей квартире прорвало стояк с горячей водой, и я затопил соседей на три этажа ниже. Формально, труба находится в зоне ответственности управляющей компании, которая следит за домом. Но они показали мне расписку от предыдущих владельцев: те, в свое время, отказались от капитального ремонта с заменой труб. Эти переменные привели нас с соседями в суд, который спустя год встал на сторону пострадавших. Меня обязали выплатить компенсацию в двадцать тысяч, по шесть с половиной тысяч каждой квартире. Адвокат тогда сказал, что это еще «по-божески». Кроме судебных разбирательств приходилось иметь дело с соседом снизу по имени Тагриэл. В его квартире была слишком дорогая мебель и техника, но от услуг страховых компаний он отказался. Зато он взял в привычку караулить меня в подъезде и устраивать скандалы. Я не говорил об этом родителям, иначе отец не стал бы со мной советоваться и продал мастерскую, чтобы выручить для меня деньги. Я собирался справиться сам, хотя слабо представлял, сколько времени у меня займет погашение с учетом ипотеки в пятьдесят пять тысяч. На днях со мной связался сотрудник суда и представился моим приставом. Он объяснил, что за полгода с момента вынесения решения я так и не погасил задолженность, поэтому теперь ему предстоит быть со мной постоянно на связи и регулировать мои действия. Ему удалось меня напугать своим поучительным тоном и суровым басом, и я пообещал поискать варианты. В моей голове крутился только один – попросить у Сентидо. Удивительно, что я не чувствовал это наглостью. Дело было не только в его тщеславном стремлении демонстрировать свой достаток, хотя это тоже имело значение. Объективно, мы знакомы не так давно, чтобы я имел право у него что-то просить. Субъективно, сейчас я считал его своим лучшим другом. Просто больше ни с кем я не мог искренне поделиться проблемами, не боясь надменного порицания или снисхождения. Я чувствовал, что Сентидо выстраивает людей в иерархию, но вовсе не по количеству имеющихся у них денег. Он искал и ценил в человеке неординарность, и мне посчастливилось его чем-то зацепить.