«О, Создатели! За что со мной так?»
В их Сообществе индивидов по именам не звали. Саму концепцию выделения мыслящей единицы из Бездны он до конца усвоил только по прибытии в этот нелепый мир. И неудивительно! Где ещё, как не в головах существ, таких одиноких на лютом морозе, могла родиться столь странная мысль?
Крайности, крайности! На противоположном полюсе виделись Матери, которых потому и считали на Обители безмозглыми, что они не покидали Течения. В них никогда до конца не прерывался ток бытия, даже в моменты Выбора, Уточнения и Молчаливого Соития. Хотя Отцы умели притормозить его бег, взглянуть на Мать со стороны и приступить к Делу.
Впрочем, Дело продолжения рода – редкость. Оно и не могло быть слишком частым. Райская Обитель не давала шанса для выживания многих. Лишь единицы из сотен отпрысков доходили, докатывались до Истока Бездны, которая по странности бытовала на высочайшей вершине мира, и…
Великий миг Соединения! Он совпадал с растворением блёклого «я» в сияющей славе Бездны. Этот миг не забывал ни один Первозванный.
И даже уход в мир ещё более глубоких переживаний по пути Второимённых, суть которого в отказе от последних теней бытия одним, не мог сравниться с тем мигом.
А Матери, не выходящие из Течения, Матери, лишь искусственно выделяемые временно отпавшими, – эти создания, счастливые и несчастные одновременно, мига Соединения не ведали. Однако же и тоски отпадения не испытывали. Зачем им разум?
Но – отвлечение! Да, понятное, объяснимое, желанное – тоска почти убила Посланника в этом аду – и всё же отвлечение.
Начало же главного потока переживаний выглядело иначе.
Посланник не знал тогда имени и подлинной индивидуальности. Он вообще смутно помнил момент, когда пришлось отделиться и отправиться в ничтожный мир под этим солнцем.
Он плыл, растворяясь в неге единения. Его заполняли переживания сотен «я» в отражении их небесного прообраза. Охватывало стремление на время забыть примитивизм желаний и путей размножения – вне боли, отчаяния и одиночества.
И вот в один из мигов блаженства будущего Посланника кто-то притормозил. Жест вышел грубый, жёсткий, где-то даже подлый. Не Матерь же он, чтобы его останавливали, разворачивали и…
Что за чувство посетило: гнев, страх, удивление? Скорее, смесь всего этого – и, как всегда, чуть больше. Однако, мало того, в глубины остановленного течения проникло нечто, что примитивные существа под светом солнца (проклятого) мира называют «речью».