Вот и переехал – на кладбище. И не отпевали его, потому как самоубийца. И хоть никто из родни поверить не мог, а все же следствие установило, что в квартире, кроме него, никого не было. Значит, сам спрыгнул. Ни записки не оставил, ничего. Будто бы спать собирался, вещи приготовил на завтра, наручные часы завел. И в холодильнике еще супа полная кастрюля осталась, и чекушка едва початая. Носки на батарее сушились. Что уж его дернуло?
Все это я знаю, разумеется, только со слов родственников, потому что лично никого из дядиной семьи не видела, только на фотографиях. Поэтому и не боялась особо ничего, и не переживала.
Ну бабушка и поселилась со мной в дядиной квартире. Это была двушка: проходная зала и маленькая спаленка. Бабушка только подушку с матрасом выкинула, после покойников-то, а все остальное оставила. Спали мы с ней в маленькой комнате вместе.
Прямо за стенкой нашей спаленки была соседская маленькая комната. Там, в точно такой же двушке, жила бабка со своей дочерью.
А бабка такая пьюшка была, что мама не горюй. Слышно было, как она бутылками гремит-гремит, а потом начинает стонать и причитать: «Ой-ой-ой! Не надо, не надо! Пожалуйста, не надо! Хватит! Йой-йой, не надо!»
– Ой-ой-ой, – вздыхала и я, подражая соседке.
– А ты не йойкай! – ругалась бабушка и шлепала ладонью мне по губам, иногда легонько, а иногда больно, так что губы впечатывались в зубы. – Разойкалась тута!
Не понимала я, что такого ужасного и неправильного делала, а бабушка не объясняла. Должна была объяснить.
Ночами бабушка спала как убитая. То есть вообще ни на что не реагировала, я проверяла, даже если громко под самым ухом в ладоши хлопнуть. Я ей прям завидовала. Потому что именно ночами соседская бабка начинала не просто йойкать, а причитать, взвизгивать и даже подвывать от страха. Мне казалось, что она с кем-то разговаривает, но не с дочерью, – та редко дома бывала, жила у своего хахаля. Не просто разговаривает, а умоляет: не надо да не надо. Как тут не вспомнить дядину младшую дочку, которая закончила в психушке…
Мне очень хотелось разбудить в такие моменты бабушку, чтобы она разобралась с соседкой, успокоила меня. Но тщетно. Бабушкин сон казался мне мертвым и тоже пугал. Именно здесь, в спаленке, происходили все смерти, отсюда даже дядя в окно выпрыгнул.