– Дочка Малявина, у которого продуктовый холдинг. – Ипполит Аркадьевич пригубил вина и подался вперед. – Не сомневаюсь, что девчонка кормит всю свою шайку-лейку. Я имею в виду, платит за них, а не колбаской угощает. Это видно, когда дружат из-за денег. Хотя с нашей Машей водятся не только из-за папиного холдинга. Девчонка умеет забирать чужую боль. Одному поможет, другому, а потом выглядит, будто с лестницы загремела. Как бы в компенсацию.
– Много на ней отметин. – Полина нахмурилась.
– Друзья хорошо ею пользуются. Как пилюлями Пеля или советской мазью «Спасатель». От всего.
Потянувшись рукой к русалке, Полина ощутила привычный холод. Мелькнула мысль: нанять ее компаньонкой, но не таскать на задания, а посадить за бумажную работу. Будет заполнять экселевские файлы с заказами вместо Ипполита Аркадьевича. Чем плохо? А дармоеды пусть сами лечатся. Полина окинула компанию презрительно-суровым взглядом, достойным старушки, подозревающей молодежь в поголовной наркомании.
Рука задрожала и резко метнулась в сторону, будто кто-то ударил по ней. Бокал, стаканы, бутылка – все полетело на пол и со звоном разбилось, уцелели лишь тарелки. Полина изумленно посмотрела вниз, потом на руку и, наконец, туда, куда она указывала.
В ракушке, возле рояля, стояла девушка – высокая, чуть угловатая и хлесткая, как ливень в полночь. Она была старше Полины, но ненамного, лет на пять. Алое платье блестками растекалось по телу, на шее полыхала лента того же цвета. Черты лица были грубоваты, словно у статуи, которую высек из камня не скульптор, а сам ветер. Твердую линию подбородка и острые скулы смягчали невесомые пепельные локоны. Широко распахнутые глаза – издали было не разобрать, какого цвета, – смотрели на Полину.
Ей отчего-то стало трудно дышать. Левая рука, вконец заледеневшая, с трудом опустилась на стол. Официант подскочил, чтобы убрать битое стекло, но Ипполит Аркадьевич отогнал его.
– Как приятно, когда встречают фанфарами, – сказала со сцены девушка. Голос был низкий, с хрипотцой. Казалось, он создан для того, чтобы вызывать мурашки. – Вы, душенька, разволновались при виде меня?
По залу прокатился смешок. Полина не ответила, Ипполит Аркадьевич тоже промолчал. Томно взмахнув ресницами, артистка отвела от Полины взгляд, а вместе с ней отвернулась и любопытная публика. Все уставились на сцену.