Люк бьет кулаком по столу:
– Да нет, это я влип. У меня условка. – Из-за темных волос и глаз его алебастровая кожа кажется совсем безжизненной; лицо перекошено от боли. – Теперь меня посадят.
– Никого не посадят, если мы будем держать рот на замке, – говорю я.
– Боже… Поверить не могу, что солгала шерифу, – добавляет Вайолет. У нее под глазами появились сероватые круги.
Люк пристально смотрит ей в глаза:
– Ты говорила с отцом Ханны?
Она кивает, и я объясняю:
– Он увидел нас возле пожарной части и спросил, не видели ли мы, как начался пожар. Мы сказали, что не видели.
Последствия постепенно доходят до остальных. Ложь – это обязательство, которое мы между собой не обсуждали, но она теперь связывает нас. Люк хмурится:
– Наверное, это к лучшему. По пути мы видели пару горящих охотничьих домиков. Это дерьмо вырвалось из-под контроля. Электричества нет, скважины не работают. Никто не сможет накачать воды. Нельзя, чтобы пожар связали с нами.
– Вы видели горящие домики? – спрашиваю я.
– Да, пустые, – отвечает Люк, не глядя на меня и все еще злясь из-за нашей ссоры.
– Расскажи ей о медведях, – говорит Драммер.
Он возбужденно ерзает, не в силах усидеть на месте. Распахнув кухонный шкафчик, достает коробку с сухим завтраком и начинает горстями сыпать его себе в рот.
Люк бросает взгляд в сторону кухонного окна.
– Зверье спускается с горы. Мы прошли совсем рядом с медведем, и он на нас даже не посмотрел. Потом видели оленей и койота. Все спасаются от огня.
Я откидываюсь на спинку стула и задумываюсь. Ущерб собственности переводит наш поступок в разряд тяжких преступлений, и это не преувеличение. В Калифорнии не церемонятся, если речь идет о пожаре. Люк прав: если кто-то узнает, что мы наделали, нам всем крышка. Мало того что мы окажемся в тюрьме, нас с Мо и Вайолет могут лишить мест в колледже. Сердце начинает биться быстрее, кишечник недовольно урчит. Надо упредить события.
Я смотрю на Вайолет и мысленно благодарю бога, что она соврала моему отцу.
– Послушайте, нас никто не подозревает. Пока не подозревает и, возможно, никогда не заподозрит. Нужно только договориться, что мы будем рассказывать, если кто-нибудь спросит, где мы были. Хотя вполне возможно, что никто и не спросит.
– Ты права, – говорит Мо и громко выдыхает; в руке она сжимает ингалятор, глаза покраснели от дыма и слез: выглядит она скверно. – Нет причин нас подозревать.