Сейчас, когда муж обрызгивает одеколоном мускулистую шею, я не вижу в нем красавчика. Передо мной незнакомец, который изредка заглядывает к нам, чтобы поужинать и заснуть раньше меня. Он больше не мой муж. Он моя обязанность. Мужчина, которого я, по мнению общества, «обязана» иметь, которого «обязана» осчастливить и брак с которым «обязана» сохранить, будь я хоть трижды несчастна. Я пытаюсь вставить в мочку уха сережку и, промахнувшись, морщусь от боли.
– Слезай с кровати, – говорю я Купу. Сын готовится прыгнуть на меня, но я качаю головой: – Не вздумай.
Его плечики трясутся от смеха, и он все-таки прыгает, повисая у меня на шее. Я целую его светлые кудри.
– Иди к Джорджии. Попроси ее почитать тебе книжку.
– Когда вернешься?
Я снова чмокаю его в макушку.
– Когда ты уже будешь спать, дружок.
– Поцелуй меня, пока я сплю, – требует сын.
– Всегда так делаю.
– Эта тиара очаровательна, – говорит сидящая на полу Кики. Надетая набекрень корона съезжает ей на глаза, и я прошу дочь прекратить съемку. Затем наклоняюсь и целую ее в лоб.
– Помни: нельзя выкладывать ролик в Сеть, – шепчу я.
Она подмигивает и улыбается:
– Само собой.
Джорджия закончила уборку. Кухня наполняется запахом кофе: домработница готовит его специально для меня, чтобы помочь успокоить нервы. Я беру кружку и делаю долгий глоток, закрыв глаза. Джорджия перечисляет возможные варианты развития событий, но все они звучат смехотворно, например: «К ним просто влезли в дом», «Обычное ограбление, ничего страшного» и «Уверена, миссис Ариэлла в полном порядке». Потом накрывает своей пухлой ладошкой мою руку. Но это явно не похоже на ограбление. Судя по суете вокруг соседского дома, всё гораздо серьезнее. Думаю, Ариэлла ранена, а то и мертва. Нет, говорю себе я, качая головой. Я ни в чем не виновата.
– Они скоро придут, – бормочу я в кружку. – Полицейские. Придут и начнут задавать вопросы. Будут выпытывать, что мы видели.
По коридору эхом разносятся шаги, и в кухню врывается Чарльз с портфелем в руке. В складках между бровями блестит пот. Я издаю нервный смешок, сама не зная почему. Может, потому, что взгляд мужа кажется чужим и несколько пугающим. Глаза его превратились в круглые черные дыры, словно он под кайфом, только все еще хуже: Чарльза трясет. От страха. Чего же он боится?