И не дожидаясь от меня ответа, утвердительно кивнул и продолжил.
–Да и не понимаем ничего в этих бумагах. Я и подавно, у меня жена этим занималась. Я рукой и махнул. Но она твёрдость проявила, меня чуть ли не за руку отвела куда надобно. После долгих мытарств получил я бумагу. Получил да и получил, больше для того, чтобы Николаевна успокоилась. Уж больно она отблагодарить нас хотела за спасение да за помощь дальнейшую.
Он отхлебнул остывшего чая.
–Плесни- ка кипятку. А потом вот что случилось. Несколько лет назад приезжают в правление машины большие, красивые. Никто ничего не знает. А через некоторое время пошел слух, что наш колхоз продан. А колхоз это что? Правильно- земля. Мы люди простые, у нас огороды, скотина. Живём дальше. Спустя еще немного говорят, чтобы мы все съезжали отсюдова. Что значит съезжать? Куда? Зачем? Тут еще дед мой жил, потом отец. А тут раз и такое. Тогда- то у меня впервые сердце и прихватило. Пока неотложка приехала, пока в больнице побыл. А толку от лечения, если мысли только об одном? О том, что землю свою оставить придётся. Домой вернулся, а делать ничего не могу, хожу по углам, вспоминаю. И в каждом уголке своя история. Понимаешь?
Он отхлебнул чая и продолжил:
–Тут стук в дверь. Заходит Николаевна, за ней соседи. Она спокойная такая, говорит, возьми ту бумагу и пошли с нами. Хотел поначалу отмахнуться, с сердцем, мол не очень, да как глянул на лица соседей, молча достал бумагу и двинули мы в правление. А там машины большие и красивые. Заходим мы, тут Николаевна и командует, доставай документы. Только мы их развернули, как Николаевна речь принялась говорить.
Митрич замолчал, перекинул ногу за ногу, достал папироску, закурил и задумчиво уставился в окно.
Я же молчал, боясь прервать его молчание. Потом он глубоко затянулся, выпустил дым и продолжил:
–Поначалу я вроде понимал, что она говорит. Культурно так, только слова непонятные. Те отвечают ей голосами громкими. Руками начали махать для убедительности. У меня несколько раз сердце ёкало, вот честное слово. Ну, кто ж их знает, что у них на уме. А потом. Потом….– он снова затянулся.
–Я думал, что работая в колхозе, знаю все бранные слова. Ошиба-а-а-ался! Ежели перевести сказанное ей, то она доказывала, что их, новых владельцев колхоза сильно обманули, и она этому безмерно рада. И что эти господа должны покинуть территорию далеко и надолго. Вот,– Митрич снова глубоко затянулся.