Но зато он посмотрел и на меня. Не только на определённую часть меня.
– Нет. Раз уж мы нарушили наш договор, не страшно нарушить ещё кое-что: будем откровенны – я знаю больше, чем мне бы хотелось. Особенно, я понимаю, что все свои неудачи ты можешь списать на меня, как и те ограбления. Я с самого начала помогала тебе в каждой разработке…
– Я бы никогда…
– Я не об этом. Почему бы тебе не рассказать мне о прежней силе зеркальщиков? – я порылась в бумагах, среди всякого-чего нашла чистый лист. – Тебе нужно что-то, что есть только у тебя… тетра, связи… я не знаю, что это, но знаешь ты. И, скорее всего, воспринимаешь это, как что-то естественное, не…
– Я понял, садись, – он встал, уступая мне место, я не успела и рта раскрыть, как передо мной оказалась стопка листов и ручка, – про личину ты знаешь – я могу одеть человеку то лицо, которое он сам себе представит, или я, – он подождал, пока я запишу, а когда я подняла глаза, передо мной стояла тарелка с фруктами. – Зеркальные порталы, – он, всё так же, в одних трусах, уселся прямо на стол, крутя в руках нож, – я никому не говорил, что смог пройти по зеркалу. Насколько мне известно, на сегодняшний день этого тоже не может никто из Совиных, – он продолжал рассказывать, разрезая персик, – раньше, пока сила не стала уходить из тетрархов, каждый Совин мог пройти по своим зеркалам в любую точку мира. Отведай, – как ни в чём не бывало, сочный кусочек коснулся моих губ. Я приоткрыла рот. Его палец, истекающий фруктовым соком, задержался у моих губ. Мы синхронно сглотнули. – Условий немного: я мог бы войти и выйти только в своё зеркало, в котором моя личная сила.
– Другой член семьи?
– Исключено. У каждого Совина всегда есть свой офис в консорциуме. Что бы он ни сделал, как бы ни провинился – он часть семьи, общей силы, общего дела. Даже самая задрипанная дальняя ветвь. Он в любой момент может беспрепятственно войти в здание, попасть в свой офис. Пока сила была с нами, каждый Совин в своём кабинете заряжал свои зеркала. Консорциум – источник силы, нигде на Сове так быстро не заряжались зеркала, как в этом здании.
– То есть: ты можешь надеть личину на любого человека, и под ней никто не увидит его истинное лицо?
Он пальцами разломал вишню, вынул косточку. Одну половинку кинул в рот:
– Сладкая… – вторая часть оказалась в моём. – Сам же и могу ставить ограничения. Как в нашем случае: твою личину вижу только я, только я же и не знаю, как ты выглядишь на самом деле.