Попытки провалились – из вагона я вышла целой и невредимой, на станции консорциума. Я всё ещё пыталась развидеть импозантную даму, которая уселась на собственный стул прямо напротив меня. Цель этой находчивой особы занимала меня до сих пор – заколдовать мои руки, с которых она не сводила взгляд, и дёргалась каждый раз, стоило мне ими шевельнуть, или… собственно, придумыванием альтернативы я как раз и занималась, когда:
– Сашка, так его за ногу, ты почему не абонент? Сколько можно ждать?
– Ай, золотой! Ну зачем нам эти мазфоны? Когда вот ты, вот я. И поглядим, и поговорим всякого-чего. Позолоти, касатик, ручку, всю правду расскажу, ничего не утаю.
– И тебе привет, – комиссар в штатском прекрасно гармонирует с толпой, живыми массами передвигающейся короткими перебежками от светофора до светофора. Сунул руки в карман: – что с мазфоном?
– Намочила, сохнет.
– Эх, свалилась на мою голову! Пошли!
Пошли, будто я против.
Пока я прохлаждалась в подземке, на улице стало ощутимей жарче. Ощутить это пришлось моим туфлям, точнее, одному, точнее – каблуку, который прямо перед дверью-вертушкой ввяз в расплавленный асфальт. На беду, слава Господу, не мою, из двери как раз выходил первый, но не последний на сегодня блондин. Тот, жестикулируя, что-то рьяно объяснял собеседнику в гарнитуру наушника, когда налетел на меня.
Не будь я натренирована годом ночных упражнений с одним из таких вот, мне обязательно стало бы плохо. Но мне стало хорошо. Особенно похорошело, когда он, чуть не сбив меня с ног, послал к чёрту собеседника, распрощавшись в приказном порядке, ощупал меня на предмет повреждений, мои руки на секунду оказались на кармане его рубашки…
– Ты! Вы… Мы? – я так и не поняла, ужас узнавания это был, или радость от него же. Лицо этого, когда-то очень доброго мальчика, быстро вернуло себе стандартное гавёное состояние “Совин”. – Мы знакомы? Прошу прощения…
– Ай, что ты, морэ! Кто владеет жизнями, тому не по чину расшаркиваться.
Боль на секунду отразилась на его лице, и он стал ещё отстранённее.
– Я обознался, – я отметила, что за ошибку он уже не стал извиняться. Когда понял, что перед ним не та, о ком он подумал.
Да, Совины умеют делать говнюков и из сладких малышей.
– Что за цирк ты устраиваешь? – прошипел мне на ухо комиссар, когда утопал младший Совин. – Ты можешь здесь разговаривать нормально? Или тебе не нужна эта работа?