Нет, не купились:
«Приготовьтесь к досмотру. Предупреждаю, на первую же попытку сопротивления открываю огонь. На уничтожение».
И боеголовки, многозначительно направленные на мою утлую корабельную посудинку.
Значит, досмотр? Не хотелось бы, но ничего не поделаешь – пусть досматривает.
«Я готова».
И вот полицейский глиссер берет в жесткий захват мою маленькую ракетку, тем самым ограничивая ее подвижность. Между состыковавшимися судами протягивается туннель, ребристыми секциями напоминающий морское чудовище. По туннелю плывет одинокая фигура в мягком скафандре – желающего досмотреть мою посудину копа. Строго говоря, даже в одноместном глиссере может поместиться до трех человек, но в космической полиции тесноты не любят. У них достаточно глиссеров разных моделей: не только одноместных, но и многоместных, – при этом хроническая нехватка личного персонала. Не каждый согласится на сволочную работу вахтовика. Три месяца в открытом космосе, в полном безделье и отупении. Поэтому патрулируют по одному: на Земле считают, что сходить с ума лучше в одиночку, чем скопом. Дешевле для бюджета обходится.
Пытаться улететь, находясь в жесткой стыковке, нереально, поэтому я покорно отворяю входной шлюз.
Коп влетает внутрь моей ракетки и оказывается высоченным парнем, с довольно наглым лицом. Но глаза – у него удивительно голубые глаза, в которых можно утонуть! Я чувствую, что пропадаю, когда заглядываю в них. Поэтому, стараясь не смотреть на голубоглазого копа, сообщаю, по возможности равнодушно:
– У меня нечего досматривать.
– Вот и посмотрим, Аленка, чего нечего, – с улыбкой парирует парень.
Запомнил мое имя, скотина. Говорит, а сам держит руку на бластере – вероятно, опасается, что я не одна. Хотя лететь на моей посудине вдвоем – нужно сначала рехнуться: она меньше даже одноместного полицейского глиссера.
– Осматривайте, – соглашаюсь я, ощущая себя неловко под его оценивающим мужским взглядом.
В ракете жарко: на мне только шортики, тонкая хлопчатобумажная маечка и вьетнамки. Наверное, стоило переодеться, но в спешке не сообразила, а теперь поздно.
Коп с ослепительно голубыми глазами профессионально пробегается по ракетным помещениям, убеждаясь, что я одна на борту. Только после этого убирает руку с бластера и говорит, разворачивая кресло пилота в мою сторону и присаживаясь в него: