Пространство оказалось тесным, едва ли больше пяти квадратных метров. Не было ни окон, ни розеток – вообще ничего, только стол с двумя стульями и маленькая лампочка. Мила тихонько притворила дверь, вместо того чтобы закрыть ее полностью.
– Не хочешь закрывать? – спросила я в легком замешательстве.
Она покачала головой, и слово взяла Шарлотта.
– Мне становится немного не по себе в закрытых помещениях. – В ее голосе слышалось смущение. – Так что, если ты не против, я бы оставила дверь приоткрытой.
– Да, конечно, – выпалила я. – Нет проблем! – Хотя у меня не было клаустрофобии, я прекрасно понимала, что с ней делает эта давящая теснота: все кажется зловещим, почти как в комнате для допросов.
– Спасибо. – Шарлотта улыбнулась и положила книги на стол. Затем она взяла верхнюю и прислонилась с ней к стене.
– Что ж, посмотрим, – сказала Мила и схватила следующую книгу, так что мне досталась последняя.
– Ты точно не хочешь сесть? – спросила я Шарлотту.
Она, улыбаясь, подняла голову.
– Нет, спасибо, я постою. – Возможно, это было связано с тем, что так она могла быстрее унести ноги в чрезвычайной ситуации, но уточнять я не стала.
– Хорошо, – ответила я и опустилась на свободный стул. Я придвинула книгу к себе. Края темно-красного кожаного переплета были слегка потерты, а золотой шрифт немного облез, что подчеркивало, насколько она, по-видимому, стара. Обложка гласила: «Роузфилдская академия искусств». Очень оригинально.
– Это единственные книги об истории университета, – объясняла Шарлотта, листая свою. – Я никогда их не читала, поэтому не знаю, что где написано, но, если каждый из нас прочтет по одной, мы быстро закончим.
– Звучит как план. – Я открыла переплетную крышку и кашлянула: плотные частицы пыли поднялись и попали мне прямо в легкие, где и осели. У меня начали слезиться глаза и гореть горло.
– Вот, – сказала Мила, доставая из сумки бутылку. Она отвинтила крышку и протянула мне воду.
– Мила! – воскликнула Шарлотта. – Еда и напитки в библиотеке запрещены!
– То есть пусть Хейзел задохнется? – Даже не глядя на Милу, я знала, что она закатила глаза.
Я жадно глотала воду до тех пор, пока осевшая пыль не смылась, стараясь ничего не пролить, чтобы не разозлить Шарлотту. По всей видимости, она действительно серьезно относилась к соблюдению правил. Разумеется, я понимала, что в библиотеке нельзя есть и пить, чтобы не испачкать книги – что наверняка чревато последствиями, особенно для такого старья, – однако Шарлотта немного перегибала палку.