К этому времени относится появление у нас нескольких красивых вещей. Эти вещи, по-видимому, были из тех, что поступили во время войны по ленд-лизу: две белые батистовые блузки для мамы, пуховое одеяло, просуществовавшее в нашей семье долгие годы, и белый роскошный свитер для меня. Мне прописали пить рыбий жир, и мама предпринимала безуспешные попытки напоить меня им. Я была в этом свитере, когда она в очередной раз попыталась всунуть в меня ложку рыбьего жира. При его виде и запахе у меня сразу сработал рвотный рефлекс, и всё содержимое ложки я тут же излила на свитер, испортив его навеки. Мама, отшлёпав меня (это уж как водится!), навсегда оставила попытки накормить меня этой гадостью.
Летом 1946 года мы поехали в Белоруссию, в Витебск, на родину отца. Он не был там с довоенной поры. В Витебске жил его брат Степан. На довоенной фотографии он – симпатичный блондин, как все Рожковы, с правильными чертами лица. Своих детей у Степана не было, а у его жены была дочь от первого брака, старше меня на год или два, с которой я сразу подружилась. Центр Витебска лежал в руинах, мы часто играли на развалинах. Улица же, на которой жила семья Степана, была обычной сельской улицей с огородами, палисадниками и коровами почти в каждом дворе. Дом напротив был ухоженным, с крашеным голубым палисадником, за которым росли цветы, что для послевоенной поры было необычным. Его хозяин, шофёр, чем-то не нравился нашим родственникам. Взрослые за столом неодобрительно о нём отзывались. То ли он был жадный, то ли калымил много, то ли ещё что-то за ним числилось, не помню, но мы с подружкой решили ему напакостить, раз он такой нехороший. Рядом с его домом часто стоял грузовик, на котором он работал. Взяли белую краску, которую нашли в доме, и тайком заляпали ею бампер грузовика. Утром, хихикая, мы спрятались за нашим плетнём понаблюдать за соседом. Сначала он просто остолбенел, увидев испоганенный бампер, а потом… Когда услышали угрозы, посыпавшиеся в адрес того, кто это сделал, нам стало не до смеха. Поняв, что дело принимает серьёзный оборот, мы тихо-тихо уползли. В нашем доме тоже все недоумевали: кто бы это мог сделать? Нас никто не заподозрил, а мы, конечно, молчали как рыбы, но на всякий случай держались подальше от дома соседа. Пока мы там отдыхали, я тряслась от страха, что нас выведут на чистую воду.