Тиль аккуратно переместилась ближе к изголовью гроба. Стараясь не изгваздать светлый плащ, присела.
– Прикус слегка неправильный, нижние резцы кривые, – пробормотала она, склонившись над оскалившейся мумией. – Но зубы в отличном состоянии. Скорей всего, тебе не было и тридцати.
Взгляд ее переместился к ржавым цепям, опутывающим скелет.
– Боюсь, нам никогда не узнать, что ты натворил. – Тиль заглянула в пустые глазницы и прошептала. – Сейчас ты обретешь покой, колдун.
Тяжелые шаги Ульриха приближались, а Тиль все вглядывалась в черную глубину глазниц, будто пытаясь выведать последние секреты мертвеца, когда мумия вдруг дернулась и ее зубы клацнули у самой щеки женщины. Взвизгнув, Тиль отшатнулась, запрыгнула наверх ловко, как белка.
– Он живой! – воскликнула она. – Живой!
– У? – Ульрих невозмутимо посмотрел на нее, держа в лапище цистерну с бензином.
Тиль осторожно подошла к краю могилы, глянула вниз.
Мумия едва заметно подергивалась, тяжелая цепь провалилась до позвоночника, сломав хрупкие нижние ребра.
Тиль жестом остановила тролля, судорожно пошарила в кармане плаща и вынула телефон.
– Шеф, у нас чепэ, – выпалила, дождавшись ответа. – Высылайте команду.
* * *
Она сидела в машине, когда послышался шум вертолетных лопастей. Хищная металлическая птица опустилась неподалеку, оранжевые фигурки людей поспешили вверх по холму. По крыше машины барабанил дождь, который все же вспорол брюхо тучи и теперь лил как из ведра, окна запотели от дыхания тролля. Тиль включила дворники, и они шустро заработали, смахивая воду с лобового стекла.
Два оранжевых человечка выпрыгнули из вертолета и потащили на холм носилки.
– Пристегнись, – сказала Тиль троллю, который сидел сзади. – Нам здесь больше нечего делать.
Полтора года спустя
Роберт Тавриди сидел на стуле в кабинете мануального терапевта и чувствовал себя крайне неуютно. Стул был комфортным – мягкое сиденье, удобный наклон спинки. Освещение не раздражало глаза. На белых стенах в черных рамках фотографии, на которые хочется смотреть, хотя ничего там особенного нет: берег моря, по которому ходит толстая важная чайка, цветущий луг, солнце, встающее из‑за гор.
Однако Роберта что‑то терзало.
Он смотрел, как женщина‑врач разминает спину его сыну. Маленькие руки с коротко остриженными ногтями скользили, нажимали, надавливали. На незагорелой коже Тима расцветали красные пятна, но сын молодец – не плакал, терпел. Первые сеансы были ужасными: вопли, сопли, слезы. Жена отказалась водить Тимку, не выдержала. Зато когда Тим увидел результат, когда спина его выпрямилась, лопатки развернулись, а сам он будто мгновенно подрос сантиметров на десять, все нытье прекратилось.