Закричать? Бесполезно. Он просто скажет, что задержал меня с поличным с ведьмовской химией в кармане. Блефует ли он? Хрен джелиский его знает! Но как доказать причастность смотрителя к подставе новобранца, который уже был замечен в связях с черным рынком?
«Дерьмо… Дерьмо!»
Смотритель тут же положил мне в рот пилюли. Горький прессованный травяной порошок пришел в действие, расслабляя тело, а вместе с ним и ослабляя природные инстинкты, забирая противовидовой страх.
Пилюли смогли забрать почти все ощущения, кроме одного – отвращения.
Прикосновения грубой руки, дыхание на щеке и животный взгляд будто разъедали. Слабая. Ничтожная. Животное, что попало в капкан и молило о пощаде.
Веки потяжелели, и смотритель победно прошептал:
– Молодец. Чуть позднее мы пойдем к светлым жнецам, но перед этим слушайся меня. – Он подхватил за талию мое ковыляющее тело. – Пойдем. Все пройдет хорошо, тебе понравится.
В следующие мгновения я получила подарок от белого города за свою неосмотрительность, доверчивость и открытость. Грубые прикосновения потного элементалия, сопротивление, ушибы. Борьба была недолгой: пилюли сделали свое дело, забрав силы и инстинктивный страх. Топь… Лучше бы я тряслась от страха и тогда, из-за долбящего адреналина, не смогла бы запомнить до мельчайших деталей это единение. Как он смачно обсасывал мои губы, как ощущался отпечаток на лице от его сальной небритой щеки, как скрипела кровать от «скачек» на ослабевшем теле и как угасал свет в глазах, но, как назло, не гаснул полностью, не отпускал в желанную темноту.
Помещение наполнил басистый стон. Кровать была грязной, помещение – душным.
Смотритель сжал мои запястья так сильно, что руки онемели. От боли внизу сводило ноги, резкие толчки отдавались по позвоночнику. Синие отметины на ослабевшем теле в скором времени заживут, но стереть воспоминания уже будет невозможно.
И только одна фраза, брошенная им после омерзительного соития, надолго засела в подкорке:
– Добро пожаловать в Кампус.