Адлар улыбнулся закаменевшим лицом.
– И как она хулила богиню, если даже открыть рот не умеет?
– Это наглое дитя утверждало, что она – голос богини, – поведал дознаватель. – А также глаза богини, руки богини и душа богини.
Темнота сгустилась, словно дворец вдобавок накрыли огромными ладонями и спрятали даже от серого пасмурного света. Адлар коротко рассмеялся, встал, спустился по низким каменным ступеням. Вытянул руку в перчатке, коснулся подбородка девчонки, возомнившей себя неизвестно кем.
– Так ты, значит, душа богини?
На него смотрели пустые, не хранящие ни следа мысли глаза. Такие были у Пустых и у мёртвых. Но тут девочка моргнула и дрожащими губами прошептала:
– Страшно.
– Оказаться в тронном зале в День Милости? – улыбнулся Адлар. – Да. Это действительно страшно. Но разве ты не думала об этом, когда так нелепо богохульствовала?
– Не мне, – тихо сказала она. Запястье свело короткой судорогой, и Адлар отвёл руку. Девочка опустила голову, ссутулилась и ещё тише произнесла: – Тебе. Она говорит – тебе страшно.
Поднялся гул – тучи выплеснули на дворец и окрестные земли холодный осенний дождь.
Адлар отступил.
– Казнить худшим образом, – приказал, не слыша собственный голос.
И вышел, не оборачиваясь.
В ушах звенело. Дворец задыхался под тугими струями дождя, как человек, которого пытали, окуная в ледяную воду, и не давали толком отдышаться в паузы. Адлар шагал по коридору так стремительно, что почти не разбирал дороги – и чуть не налетел на застывшего в поклоне старика Мано. Отшатнулся, влетел плечом в стену. Мано рухнул на колени и припал лицом к полу.
Адлар мысленно выругался и велел:
– Встань!
Мано поднялся, с трудом отодрав от пола старческие колени, замер, подрагивая всем телом. Его давным-давно следовало отправить на покой, но Адлар поклялся матери, что не выгонит старика, пока он не станет совсем плох – в благодарность за то, что давным-давно он спас ей жизнь, на руках вынеся из пожара, учинённого заговорщиками. Благословенный Договор существовал уже тогда, и заговорщики попадали замертво, едва бросили факелы, но этого хватило: огонь чуть не превратил замок в руины.
– Что ты хотел? – скупо поинтересовался Адлар.
Хрустнула под ливреей старая спина, бесцветный голос полился на пол:
– Господин Дарованный с прискорбием сообщил, что не научен грамоте, посему не может использовать письменные принадлежности по надобности.