– Магда, – уронили сверху, – немедленно поднимись.
Она встала мгновенно, одним рывком и застыла – согнутая пополам, словно переломанная, опухшее лицо было в соплях и слезах. Тиль зачем-то сунул руку в карман – отродясь ведь там не носил платка, но эту одежду ему выдали дворцовые псы, может, сразу туда набор приличного человека и положили…
Ладонь предсказуемо нащупала пустоту.
Человек в ливрее смотрел на Магду так, словно она уже умерла и три дня разлагалась, прежде чем попасться ему на глаза.
– Объяснись, – велел наконец.
Магда залепетала что-то невнятное, сорвалась на всхлип. Рука в белой перчатке взметнулась и с отвратительным хлопком опустилась на опухшую красную щеку.
Тиль шагнул вперёд. Лента на левом запястье отчего-то разогрелась и сделалась туже. Человек в ливрее обратил на него скучающий взгляд, после чего почти незаметно качнулся на носках, так же равнодушно наблюдая, как оседает на пол покоев невесомый пух.
– Чем могу помочь юному господину, Дарованному Его Величеству Адлару этим благословенным днём? – осведомился.
– Вчерашним. – Тиль сделал еще один шаг, вырастая прямо у него перед лицом и загораживая Магду. – Вчерашним днём, мой дорогой… Понятия не имею, кто вы тут.
Пустоглазый поклонился.
– Господин Фридо Мано. Управляющий слугами дворца Его Величества. Полагаю, господин Дарованный не обнаружил в своём столе письменные принадлежности, дабы не использовать не принадлежащий ему более голос.
Тиль криво ухмыльнулся.
– Я уж как-нибудь обойдусь. Писать, знаете, не научен.
За спиной давилась сухими рыданиями несчастная сумасшедшая женщина, и он отчего-то знал, что сдвинется с места, только если упадёт замертво. Пустоглазый склонил голову.
– Прискорбное обстоятельство, господин Дарованный. Его Величество будет уведомлён и распорядится о необходимых мерах. Прошу вас вернуться в покои.
Выразительный взгляд упал на ноги Тиля, и он заметил, что на полступни находится в коридоре. Ухмылка стала шире.
– А с каких пор, господин Макак-вас-там, кто-то, кроме Его Величества, имеет право отдавать Дарованному приказы? Мне помнится, с ним и заговаривать-то не всякому дозволено. Вы у нас что, королевской крови?
– Мой род не велик и не знатен, – равнодушно изрёк пустоглазый.
– В таком случае, может, это мне стоит уведомить Его Величество о некоем «прискорбном обстоятельстве»? – предположил Тиль. Роста, чтобы нависать над человеком в ливрее, ему не хватало, приходилось болтать, задрав голову, но Тиля это уже не волновало: он разгорелся и не мог остановиться. Ещё шаг, вплотную, коснулся небрежно чужих пуговиц, холодных, как кусочки льда. – Что человек простой крови и большой наглости имеет смелость открывать свой рот в присутствии того, кто носит королевскую ленту и свою клятую кровь положит на то, чтобы земли этой клятой страны бед не знали? Его Величество будет рад, как ты думаешь?