Возможно ли, чтобы этот всезнайка ничего не ведал о ней?
Он ничем не выдавал, что понимает перелом в настрое и существе своего молодого господина, происшедший после того единственного дня в «Клубе сыновей». Но умение никогда себя не выдавать принадлежало к числу больших секретов тощего тихони, и, хотя доступа в «Клуб сыновей» он не имел, Фредер отнюдь не был уверен, что клубные законы остановят отцовского агента, у которого предостаточно денег.
Фредер чувствовал себя беззащитным, раздетым донага. Беспощадный к сокровенному, свирепо-яркий свет заливал и его, и каждый предмет в его мастерской, расположенной едва ли не выше всего в Метрополисе.
– Я хочу побыть совсем один, – тихо сказал он.
Слуги беззвучно исчезли, ушел и Тощий. Но ведь все эти двери, что закрывались без малейшего шума, могли снова чуточку приоткрыться, опять-таки без малейшего шума.
Тоскливым взглядом Фредер обвел двери мастерской.
Улыбка, весьма горестная, оттянула вниз уголки губ. Он был сокровищем, которое необходимо беречь, как берегут сокровища короны. Сын великого отца, притом единственный.
Вправду единственный?..
Вправду единственный?..
Мысли его вновь вернулись к началу круговорота, вновь возникла та картина, вновь он видел и переживал…
«Клуб сыновей» владел, пожалуй, самым красивым домом Метрополиса, и неудивительно. Ведь этот дом подарили своим сыновьям отцы, которым каждый оборот каждого машинного колеса приносил золото. Скорее даже не дом, а целый городской квартал. Там были театры и кинодворцы, аудитории и библиотека, где найдется любая книга, напечатанная на любом из пяти континентов, ипподромы, и стадион, и достославные «Вечные сады».
Располагались там и весьма просторные апартаменты для молодых сыновей заботливых отцов, а также квартиры безупречных слуг и красивых, благовоспитанных прислужниц, на чье обучение уходило больше времени, чем на выведение новых сортов орхидей.
Главнейшая их задача заключалась в том, чтобы всякий час выглядеть приятно и без капризов пребывать в веселом расположении духа, и в соблазнительных своих нарядах, с накрашенными личиками, в масках на глазах, в белоснежных париках, подобно цветам источая благоухание; они походили на хрупких кукол из фарфора и парчи, созданных рукою художника, на подарки, не покупные, но прелестные.