"Товарищ Сорокин," – сказал он, и его голос звучал одновременно в ушах и где-то в груди Андрея, – "вы ещё не присоединились к нашим… собраниям?"
Во время квартального отчёта Андрей заметил ещё более странные вещи. В актовом зале, где проходило собрание, люди сидели неестественно прямо, словно в трансе. Когда начальник планового отдела зачитывал цифры, они мерцали в воздухе, как голограммы. А однажды, когда он произнес фразу "показатели психоэнергетического баланса", весь зал синхронно вздрогнул, будто через всех пропустили электрический ток.
Но самое необычное происходило в столовой. Андрей заметил, что борщ каждый день светился всё ярче, а в его глубине можно было разглядеть крошечные созвездия. Буфетчица – та самая, что в первый день назвала борщ "особенным" – теперь словно плыла над полом, когда разливала суп по тарелкам.
"Это нормально," – сказала как-то Лида, заметив его взгляд. – "Просто… пищевые добавки. Для поддержания энергетического баланса."
В тот момент по радио прошла очередная серия странных сигналов, и все в столовой замерли, словно прислушиваясь к чему-то, что мог слышать только их коллективный разум. Андрей почувствовал, как его значок нагрелся, а в голове зазвучал далёкий голос, похожий на голос Семена Марковича, но идущий откуда-то из космической бездны:
"Не пытайтесь понять всё сразу. Просто наблюдайте. Как учил товарищ Гур… то есть, как учит техника безопасности."
Андрей сидел за своим столом, глядя на пульсирующие цифры в документах. Что-то в их ритме напоминало ему слова о повторениях и закономерностях. Он попытался сосредоточиться на своих движениях, как учил Семен Маркович, и вдруг заметил странную вещь – его собственные действия тоже следовали какому-то ритму, словно кто-то заранее прописал партитуру его рабочего дня.
В дверь постучали – три удара, с математически выверенными интервалами.
"Товарищ Сорокин, пора на методологический семинар," – это была Нина Георгиевна. – "Сегодня обсуждаем технику самонаблюдения при работе с… статистическими данными."
Красный уголок встретил их приглушенным светом. Ряды стульев были расставлены по какой-то сложной геометрической схеме, а на стене, где обычно висел портрет Ленина, теперь проступала странная диаграмма – концентрические круги с символами, похожими на те, что Андрей видел в своих документах.