И он что-то почувствовал. Мгновенно оказался рядом, взял меня за руку и произнес совсем тихо:
– Абрита, я, – он запнулся. Моргнул. На мгновение в его глазах появилось сомнение и тотчас же пропало. – Я не хочу, чтобы ты думала, что я чудовище.
Это было так смешно, что я прыснула и захохотала.
– Я не чудовище, – упрямо повторил Адрей, сжав губы. А потом резко притянул меня к себе и крепко обнял, прижимая твердо, но совсем не так, как всегда. В его объятиях не было жестокости и желания причинить мне боль. Нет, он был очень нежным и осторожным… Как тогда.
И смех застрял у меня в горле комом. Я поперхнулась и закашлялась, невольно уткнувшись в грудь Адрея.
– Я все помню, – выдохнул он, когда я успокоилась, – не могу забыть. Это была ты… Ты… А не она.
И я поняла, что я дура. Я самая настоящая дура. Вместо того, чтобы оттолкнуть человека, по вине которого погиб мой отец, а я сама оказалась нищенкой в подворотнях Нижнего города, я ничего не сделала. Просто стояла, уткнувшись лбом в его грудь и слушала, как мерно бьется сердце. Мне было хорошо… Как тогда… Только в этот раз это не было украденное у судьбы чужое счастье. Оно было мое. Мое собственное…
И Адрей это почувствовал.
– Абрита, – позвал он меня. И я откликнулась. Подняла лицо и взглянула в его глаза. Я знала, чем это закончится. Знала. И за мгновение до того, как муж стал наклоняться к моим губам, я ощутила, как сильно они зудят в ожидании поцелуя. Кажется, я даже облизнула их… Адрей коснулся меня. И я пропала. Весь мир закружился в безумном вихре, исчезая и оставляя нас только вдвоем.
Мы стояли у лестницы и целовались, не в силах остановиться. И все было забыто: нормы приличия, этикет, наша обоюдная ненависть… Даже страх, что меня раскроют, который я пережила недавно, исчез без следа. Ничего не имело значения, потому что там, где наши губы соприкасались, зарождалось жгучее пламя, сжигающее нас обоих.
Когда он подхватил меня на руки, я не заметила. Казалось мы только что были в гостиной, а в следующее мгновение я уже лежала в постели и ласкала ладонями обнаженную грудь Адрея. А он шептал мое имя. Ну, почти мое…
Проснулась я уже в сумерках. Темно-синие тени скрывали углы комнаты, а белый, беленый потолок посерел и казался низким и тяжелым.
– Выспалась? – тихий голос Адрея заставил меня замереть. Дурман, нахлынувший на меня в гостиной, прошел, и я невольно сжалась, ожидая то ли очередной грубости и оскорбления, то ли толчка, который скинет меня с кровати, то ли еще каких-то неприятностей. – Нам надо поговорить, – вздохнул он. И я ощутила его губы на своей шее.