По каким признакам мы понимаем, что является наукой, а что нет? Вот уже несколько столетий философы науки посвящают этому вопросу километры страниц, уточняя критерии научного вывода, но мы остановимся на другом аспекте этого деления – социальном. Можно сказать, что науку определяет ее институциональная оформленность: уже более двух веков назад производство научного знания перестало быть формой досуга или хобби, оформилось как институт и «переместилось» в организации – университеты, лаборатории и другие структуры, где концентрируются ресурсы, необходимые для решения научных задач. Другими словами, наука стала профессией и устойчивой практикой, подкрепленной определенными социальными правилами, соблюдение которых и сделало ее обладательницей практически эксклюзивного «права на истину» – именно научный взгляд на мир сегодня считается объективным и верным. Такой общественный договор, окончательно оформившийся в конце XIX века, какое-то время позволял ученым самостоятельно определять, как действовать, что считать «достойным» продуктом своего труда и, что не менее важно, на каких направлениях поиска сосредоточить усилия.
Конечно, это в некотором роде идеализированная модель, и с позиции сегодняшнего дня она кажется трудно достижимой. Так происходит как минимум потому, что в конечном счете необходимые для экспериментальной работы ресурсы не просто остаются ограниченными, но и, вопреки желанию исследователей, контролируются администраторами на уровне организации или страны в соответствии с заявленными приоритетами. Конкуренция за ресурсы не позволяет науке изолироваться от внешнего мира, а сам факт их выделения предполагает поддержание научным сообществом общественного доверия. Это означает, что общество и государство (как институт), которому оно делегирует распоряжение своими ресурсами, поддерживают позиции науки и признают, говоря научным языком, ее эпистемологическое превосходство – то, что именно наука, а не другие способы познания мира производит истинное знание. Поэтому значительные усилия науки как института, а также профильных специалистов – социологов, философов, научных журналистов и коммуникаторов – направлены на то, чтобы обеспечить общественную поддержку исследовательской деятельности.
Эта задача далеко не так проста, как может показаться. В первую очередь потому, что нет однозначного ответа на вопрос: что отличает человека, доверяющего науке, от того, кто ей не доверяет? Первая гипотеза касалась научной грамотности: чтобы больше доверять науке, человеку нужно больше знать о ней. Однако это предположение не прошло проверку эмпирическими исследованиями. Некоторые работы показывают, что иногда доверие науке идет рука об руку со скептическим отношением к ней