Пап, ты сильно не огорчайся, я очень прошу, береги себя и моего сыночка.
Олег, конечно, пробьет по своим каналам и узнает, за что этапируют.
Это была просто шутка. Подумаешь, я сшила оранжевую жилетку для кота, на спине вышила буквы: «Б К», ну, бесконвойка. Нарядила Барсика в него, а в тот день как назло комиссия. Барсик, придурок, появился не вовремя и представляешь, встал возле начальника тюрьмы. Все члены комиссии чуть со смеху не попадали».
Читая эти строки, Сергей Романович невольно улыбнулся и мало-помалу начал успокаиваться. От души отлегло. Действительно, шутка-то с юмором… даже мысленно возмутился. По его мнению, это несправедливое наказание – за такое отправлять в колонию. По крайней мере, он попытался найти оправдание дочери. Затем глубоко вздохнул – что ж, как ни крути тюрьма, она и есть тюрьма…
Он читал письмо, не отрываясь. Яна неоднократно просила прощения и сожалела о том, что стала наркоманкой. Правда, пообещала больше не колоться. После этих строк глаза отца немного увлажнились. Несмотря ни на что, Сергей Романович любил свою дочь.
После неприятностей, вызванных опрометчивой шуткой с рыжим котом, Яна собиралась на этап. Она и ещё одиннадцать заключенных уже находились в центральной тюрьме в транзитной камере.
После вечерней проверки через некоторое время отворилась металлическая дверь. Сегодня ночь большого этапа. Тревожные чувства цепко охватили женщин. Когда дежурная постовая с неким раздражающим превосходством зачитывала список фамилий, лица заключенных словно окаменели.
Услышав свою фамилию в оглашенном списке, Яна напряглась. Интересно, Леру Андрееву этапируют сегодня? Ведь Лера находилась выше этажом, в другой транзитной камере, и Яне это было известно. Она не нашла в себе достаточно мужества, чтобы спросить у дежурной о Лера Андреевой. Да и навряд ли Яна получила бы ответ. Не положено.
На сборы дали всего час. Тут уже не передать, какая в камере поднялась суматоха. Все оглашенные на этап похватали сумки, пакеты, немедленно начали их перебирать. Поспешно просматривали записки, убирали то, что относилось к запретам. Ведь на «шмоне» всё заберут, лучше их уничтожить здесь.
В этот этап не попали только двое. Момент щекотливый. Обе эти женщины молча переглянулись. Одна из них мужественно принялась готовить чифирь, другая начала разбирать поступившую местную корреспонденцию. Растроганная, взволнованным голосом она обратилась к сокамерницам: