Между тем руководитель конвоя обратился к женщинам:
– Такая просьба: будете вести себя дисциплинированно, наручники надевать на вас не будем. Хорошо, девчата?!
В ответ женщины невольно успокоились. В знак согласия дружно покивали головами.
Таким образом, конвой сопроводил заключенных к вагонзаку, который попросту кличут столыпинским вагоном, очевидно, в честь российского реформатора в области сельского хозяйства Петра Столыпина, подметила всезнающая Лера. Купейный вагон: со стороны, где сидят заключенные, глухая стена без окон и пресловутые решетчатые двери камер-купе.
Когда за последним заключенным затворилась дверь, конвоир прошёл по вагону с объявлением:
– Так, когда тронемся, будет кипяток, приготовьте свои одноразовые стаканы.
– А туалет? – спросила громко одна особа.
– Успокойтесь, и туалет будет. Выводить будем по одной, мадамы, понятно сказал? – растягивая слова небрежным тоном, ответил конвоир.
– А нас? – выкрикнул паренёк.
– Ну не в штаны же будете, и вас выведем, – произнес с сарказмом.
Постукивая колесами, поезд мчался в сторону Самары. В прицепном столыпинском вагоне ехал спецконтингент. Ехали не по доброй воле. Им просто меньше повезло в этой жизни – карма такая.
Постепенно расслабились, и всё же напряженная атмосфера в вагоне сохранялась. Женщины находились в первом и третьем купе. В остальных отсеках располагались мужчины.
Чтобы смягчить обстановку и придать легкость пути, Яна из третьего купе, обращаясь в первое, воскликнула:
– Маша, спой, а!
Маша молчала. Не дождавшись ответа от неё, Яна обратилась к конвоиру:
– Гражданин начальник, мы щас споём, не возражаете?
– Да пойте, мне-то что?
– Ну, в натуре, девчонки, спойте, а, разрешили, – уже нетерпеливо выкрикивал из соседнего купе мужской голос.
– Яна, может, не будем шуметь? – запротестовала Лера, дергая подругу поневоле за руку.
– Мы с ней в одной хате были. Ты знаешь, как она поет, вся тюрьма плакала, – восторженно произнесла Яна.
– Маш, начальство разрешает, пой, – поддерживали её соседки по купе.
Соседки Маши по купе заметили, как на круглом лице черноглазой Маши появилось вдумчивое выражение, и все представили трагическая картину из её жизни.
– У нее 105 статья, тяжелая, убийство. Брата зарезала ножом. Дочь у неё была, приемная. Брат на голову больной. Пьяный полез насиловать, уже не впервой. Так она рассказывала, – заговорщически объясняла Яна всем в купе. – Если раньше она всячески изощрялась, отвлекала его, а в последний раз не пожелала терпеть, не смогла… – Яна вздохнула. – Сама же вызвала скорую и ментов, но уже было поздно. Услышала последние слова брата: «Маша, ты меня всё-таки убила…» А Машка представляете, что ему ответила: «Я тебя убила с любовью…»